бега с добычей — и примерно покарать за вероломство для киммерийца не составит боль-, шого труда. Поэтому он ничуть не сомневался в успехе.
И Конан с легкой душой отправился в комнаты — принимать ванну, переодеваться в новые одежды, более подходящие для летнего времени, а затем приступил к обильной и сытной трапезе.
Тем временем Ианитор «готовился» к проведению обряда. Он вполголоса мычал какие-то странные заунывные мелодии (в которых Конан иногда угадывал обрывки каторжных песен, распеваемых галерниками на веслах), время от времени резко взмахивал руками, пугая слуг, расставлял повсюду маленькие хрустальные пирамидки, приобретенные месяц назад в Кориифии у торговки рухлядью на рынке.
Несчастного конюха готовили к погребению. Ианитор провел ритуал очищения, как умел, а затем отвел Конана в сторону и прошептал на ухо:
— Знаешь, я ведь все-таки маг. Кое-чему учился. Распознать присутствие магии я всяко сумею. И вот что я тебе скажу… Никаких чар я здесь не обнаружил. Самое обыкновенное убийство. Коварное, злобное, но без всякой магии. Просто беднягу пырнули ножом, вот и все.
— Рубрий! — сказал Конан.
— Именно.
— Будь начеку, дружище. Жаль, что мне придется сопровождать Юлию-Медею к ее предкам в замок.
— А там случайно нет привидений? — поинтересовался Ианитор.
— Зачем тебе? Одного Рубрия мало?
— Да нет, вдруг у нашей красавицы имеется такая же милая и столь же перепуганная сестра…
— У нее только мать, и та — старая кочерыжка, так что можешь забыть о «привидениях» в фамильном замке, — отрезал Конан с видом собственника. — Твоя работа здесь, Ианитор. Будь очень осторожен. Рубрий — хитрый и ловкий негодяй, он ни перед чем не остановится. Вспомни, как он подсунул свою жену — сперва в постель к Филодаму, а затем вместо себя на плаху. И Рутилия убил он, я уверен.
— До меня он так просто не доберется, — с видом превосходства заявил Рубрий. — Я-то, в отличие от бедняги Рутилкя, предупрежден. И вооружен.
Конан дружески хлопнул его по плечу и отошел в сторону.
Путешествие к фамильному замку Юлии-Медеи заняло почти целый день. Девушка взяла с собой всех слуг, десяток лошадей — на некоторых навьючили припасы и подарки для родителей. Один раз путники остановились для отдыха и обеда. На траве расстелили скатерть, подали хорошее вино, фрукты, домашний сыр — подарок от Бибулона (который теперь рассматривал соседку почти как родственницу, члена семьи), жареных уток и десяток краюх мягкого хлеба. Добрую часть этой снеди умял Конан; но того, что избежало крепких зубов варвара, с лихвой хватило, чтобы насытить остальных. Затем Конан подхватил Юлию-Медею под руку и утащил «полюбоваться красивой лужайкой», а слуги с кислым и понимающим видом приготовились ждать. Лошади с удовольствием паслись — трава здесь росла сочная и густая. Птицы пели в вышине. День стоял прекрасный, и вечер обещал быть теплым.
Наконец путешествие возобновилось. Юлия-Медея, раскрасневшаяся и сильно похорошевшая, весело ехала на гнедой лошадке, позволяя ветру играть со своими распущенными золотыми волосами. Конан, жизнерадостно ухмыляясь, трусил на коне рядом.
Родительский замок вырос впереди на холме, как мрачное напоминание о смерти посреди цветущей природы. Его гнилые черные зубцы бессильно глодали голубое небо, полуобвалившиеся башни все ещё угрожали розовым закатным облакам, а стены как будто поглощали свет, пытавшийся приласкать их напоследок. Длинные тени пролегали от замка по склону холма, словно размазанные по папирусу чернильные кляксы, пятная светлую зелень лугов.
— Ты здесь жила? Ты провела здесь всю юность? — спросил Конан у Юлии-Медеи, а когда та печально кивнула, тихо свистнул. — Один вид этого склепа способен уморить человека! Как ты умудрилась выжить да еще вырасти такой хорошенькой?
— Это загадка природы, — сказала Юлия-Медея. — Посмотри, вон лежит камень, а сквозь него проросло тонкое деревце. Живое, каким бы хрупким оно ни казалось, всегда может одолеть мертвечину.
— Тут ты совершенно права, — согласился Конан. — А твоя мать — какая она? Похожа на тебя?
Мне немного страшно, — призналась Юлия-Медея. — Мы с ней не виделись со времен моего замужества. Я не слишком ладила с родителями.
— Тебя можно понять, — сказал Конан. — Им следовало давным-давно расстаться с этими обломками и начать новую жизнь в другом месте. Незачем было морить тебя среди развалин.
— Тогда мы потеряли бы наше фамильное имя, — пояснила Юлия-Медея. — А это было единственным, что я могла принести в приданое своему будущему мужу.
— Аристократические бредни, — сказал Конан. — Каждый киммериец помнит имена своих предков и носит свою родословную в крови. Для этого совершенно не обязательно обладать гнилой семейной усыпальницей. Тем более что большинство из нас погибает в горах или во время войн, а иные тонут в море…
— Очень интересно, — сухо прервала Юлия-Медея.
— Я к тому, что ни один киммериец, даже будь у него такая гробница, не смог бы укомплектовать ее подходящим количеством родственных покойников, — пояснил Конан. — Впрочем, дурацкий разговор на ночь глядя.
Ворота замка приближались. Они надвигались, словно роковая неизбежность, и наконец черпая тень старого замка полностью поглотила путников. Слуги, привыкшие к просторным, чистым помещениям виллы, где всегда играет свет, ежились и озирались по сторонам. Хоть на вилле и «лежало проклятие», но там они чувствовали себя спокойно, а вот здесь им делалось не по себе.
Родители Юлии-Медеи встретили дочь после многолетней разлуки довольно холодно. Она тоже проявляла сдержанность. Мать и дочь поцеловались, отец коснулся ладонью ее плеча.
— Мы слышали, ты овдовела, — сказал он.
— Конечно, вы это слышали. Я ведь присылала вам деньги почти каждый месяц! — с досадой вымолвила Юлия-Медея. — Ох, папа, хватит этих церемонных разговоров! Мой муж погиб на охоте — надеюсь, это вы тоже слышали. Я теперь веду все дела. Замуж снова не собираюсь. Вот это — Конан, мой телохранитель и любовник.
Она с удовольствием заметила, что мать, до сих пор невозмутимо созерцавшая свиту дочери, так и подпрыгнула на месте. «Ага, проняло! — злорадно подумала Юлия-Медея. — Вот вам! Сейчас еще не такое будет!»
— Разумеется, я не собираюсь выходить замуж вторично, — продолжала она. — Разве что подвернется подходящий человек.
Родители быстро переглянулись, и на лице отца явственно проступило облегчение. Он откровенно был рад тому, что дочь не находит этого верзилу-варвара «подходящим человеком» для вторичного замужества.
— А теперь мы хотим передохнуть. Да, я привезла вам подарки — там, во вьюках…
— Почему ты решила посетить нас, дочка? — спросил Туллио более сердечным тоном, чем ожидал от него Конан. — Столько лет мы не решались навестить тебя. Мы понимали, что ты не хочешь нас видеть, что у тебя теперь совсем другая жизнь…
— О, да, у меня была совершенно другая жизнь, — подтвердила Юлия-Медея. — И вы были мне не нужны в этой другой жизни. Впрочем,
если вы захотите, то всегда можете избавиться от замка и переселиться ко мне на виллу…
Она вдруг замолчала. Она не предполагала, что когда-нибудь выговорит эти слова. Что у нее хватит дерзости предложить такое. И все-таки, увидев родителей посреди жалких гниющих руин, она почувствовала, как сердце ее сжимается. Они заслуживают лучшей участи. Возможно, если бы они жили по-другому, в их характере и поступках не было бы столько горечи. И еще не поздно все исправить.
— Мама! Отец! — с силой произнесла Юлия-Медея. — Вы мне были очень нужны! Вы, а не ваше
