– А что, я, по-твоему? Это твой приятель! Копай! Я буду помогать тебе песней.
И он действительно завел монотонную песню, от которой неудержимо клонило в сон. Конан опустился на колени и принялся ладонями разгребать землю на том месте, где, как он помнил, была злополучная хижина.
Вскоре он увидел лицо, засыпанное землей. Это был Бульнес. Он спал мертвым сном и чуть похрапывал. На его бледных губах вздувались пузыри.
– Оставь его, – прервал на миг свое пение дракон. – Займись другим. Этот уже привык к погружениям, а вот твой приятель мог и задохнуться.
Конан послушно бросил Бульнеса (надо признать, сделал он это весьма охотно) и принялся копать дальше. Вскоре он отыскал Гирадо. Стигиец спал мучительным сном, он позеленел, губы его ввалились и стали почти черными, веки изо всех сил жмурились, как будто пытались избавить взор от страшных видений. Конан вытащил его и уложил на траву.
– Хорошо, – сказал дракон, продолжая тянуть бесконечную мелодию. – Буди его, пока он не привык к этому сну. Пока что ему снятся отвратительные вещи – видишь, как хмурится? – но когда он попривыкнет и втянется, видения станут более спокойными, а потом и приятными… В конце концов, он не захочет просыпаться.
– Но почему Бульнес не предупредил его, что останавливаться на ночлег под крышей его дома опасно? – спросил Конан, хлопая Гирадо по щекам и тряся его за плечи.
– Потому что ему дела нет до пришлых остолопов, которые забрели к нему под кров, – промурлыкал дракон,
Гирадо со стоном распахнул глаза. Конан увидел ужас, мелькнувший во взгляде стигийца.
– Кто? Что? – выдохнул Гирадо.
– Это я, – сказал киммериец.
– Конан! – Гирадо с глубоким вздохом опустился на траву. – Мне показалось, что я умер, что меня опускают в чан с кипящей смолой и хотят сделать из меня мумию.
– Ну, что я говорил? – раздался громовой голос дракона. – Все это из-за некромантии. Возня с трупами никого еще не доводила до добра.
Гирадо подскочил, как ужаленный, и встретился взглядом с Мемфисом, Серебряный дракон щурился, словно кошка, и откровенно потешался над перепуганным и растерянным человеком,
– Ты… ты… о, великий, почтенный, о могущественный… – залепетал стигиец, хватаясь то за один, то за другой амулет.
– Это я, – важно подтвердил дракон. – Я познакомился с твоим спутником, с этим верзилой, который был вежлив с хилым стариком и бесстрашен с могучим драконом. Хо, хо. Куда это вы, малыши, направляетесь? Здесь не очень приветливые края, как вы успели убедиться.
Мы ищем… нам нужно найти… – начал стигиец, но махнул рукой и вдруг заплакал. – Мне трудно говорить, – сквозь слезы вымолвил он. – Столько всего произошло! Живая мумия, некромант, подводный город, а теперь еще ты – такой огромный, такой…
– Прекрасный, – самодовольным тоном подсказал дракон. – Ладно, пускай отвечает северянин. Как тебя, кстати, зовут, северянин? Кажется, в голове у тебя не совсем пусто.
– Нам нужна часть амулета, – сказал Конан, решив на этот раз не называть своего имени дракону. Будет с него.
– Талисмана, – поправил Гирадо.
Конан махнул рукой.
– Ну, талисмана. Такой кругляшок, разбитый на четыре части. По нашим сведениям, у тебя хранится та часть, что позволяет повелевать духами воздуха.
– Что, очень надо? – спросил дракон еще более насмешливо.
– Без этого не остановить Мутэмэнет, если ее имя тебе что-нибудь говорит.
Помню такую женщину, – задумчиво протянул Мемфис. – Красивая, но очень злая. Она приносила мне воздушный талисман. Говорила что-то об опасностях, о магии, да я ничего не понял. – Он потянулся, развернув и снова свернув кольца своего огромного серебряного тела. – Я слишком стар, слишком могуч, слишком далек от мира людей… Если бы вы только знали, какими жалкими кажетесь вы с той высоты, на которую я летаю! Вы живете так мало, что я не успеваю замечать, как сменяются поколения. Вы ходите так медленно, что я обгоняю вас, едва начав движение. Вы ничтожны, и все же есть что-то непобедимое в вашем неустанном продвижении вперед. Чего вы достигнете когда-нибудь? Я это увижу, я увижу… Да, я доживу до этого времени…
Дракон зевнул, ослепив двоих спутников блеском своих белоснежных клыков, в которых, казалось, отражались, искаженные, оба лица, Конана и Гирадо.
– Забирайте эту безделку, – сказал дракон, и из-под его перепончатой лапы выпал неровный кусочек металла. Гирадо схватил талисман так быстро, что Конан едва успел проследить за ним глазами. – И уходите… уходите, пока не случилось еще чего-нибудь.
– Погоди, – остановил дракона Конан, – Ты был так добр, так снисходителен… Окажи нам еще одну услугу.
Дракон широко раскрыл темные глаза, в которых так и плясали усмешливые огоньки.
– Я слушаю тебя, малыш.
– Нам нужно попасть в подземный город магминов.
– Сколько всего вам нужно, малыш! У меня просто голова идет кругом! – громовые раскаты драконьего смеха разнеслись среди скал. – Идите в ту пещеру, где мы встретились. Лошадей тебе придется отпустить… Они, по-моему, убежали, едва я принял истинный облик. Впрочем, я не уверен. Проверь. В любом случае, в подземелье их не бери. Там они не пройдут. Вход – там, мимо статуи Амиды. Дождитесь, пока минет полнолуние. Нехорошее это время для вас, людей, – полнолуние…
Дракон чуть приподнялся над землей. Кончик его хвоста задрожал – древний зверь предвкушал предстоящий стремительный полет.
– Прощайте, малыши, – зазвенел, запел медный голос Мемфиса. – Прощайте!
Серебряная стрела чиркнула воздух, и спустя миг в ослепительно-синих небесах уже извивалось огромное, сияющее тело гигантского древнего змея.
Гирадо изо всех сил старался сохранять невозмутимый вид, но это у него не очень-то получалось. В подземелье он ежился, и все время оглядывался по сторонам, как будто ожидал нападения страшного чудовища.
Ничего не происходило, и это, как с насмешкой подумал Конан, еще больше пугало маленького стигийца. Смуглые тонкие пальцы постоянно перебирали амулеты, ощупывали то один, то другой мешочек с колдовскими зельями. Губы то и дело принимались шевелиться, бормоча заклинания, но ни одно из них стигиец не договорил до конца.
– А что, – обратился к нему Конан, – душно было тебе спать под землей?
Гирадо посмотрел на своего спутника большими темными глазами, расширенными от ужаса.
– Поначалу я вообще ничего не понял, – признался он. – Просто заснул. Земля забила мне рот и нос, но я не умирал. Тяжело и мучительно спал. Такое иногда случается, когда тебя давит тяжелое одеяло…
– Давит одеяло! – фыркнул Конан. – Чего только не услышишь, общаясь с цивилизованными людьми!
– Легко тебе говорить, верзила. – обиделся стигиец.
При виде могучей, бугрящейся мышцами фигуры варвара трудно себе было
