следом, чтобы взглянуть на эту лошадку.
И пропал навсегда.
Много потребовалось времени, и сил, чтобы узнать, что с ним сталось. Расспрашивали на рынках и на улицах; подкупали стражников, давали деньги перепуганным нищим, которые старались обходить квартал, где стоял дворец Мутэмэнет, стороной. Прибегали даже к, помощи ясновидцев. И лишь спустя много лет, когда стал взрослым последний из сыновей старика, семье стала известна участь старшего сына.
Он провел с красавицей немало времени. Они не покидали ее шелкового ароматного ложа ни днем, ни ночью. А потом однажды он пробудился и обнаружил, что не может пошевелиться. Вокруг колыхалась красноватая мгла. Время от времени ее пронизывали тонкие золотые лучи света. Если они попадали в глаза, то ослепляли его, и он жмурился, но отвести взгляда не мог.
Искаженная гранями, мелькала иной раз сама Мутэмэнет, но чаще всего он видел вазу с изображенным на ней змеем, пожирающим женщину, и край большого ложа с изголовьем в виде совокупляющихся грифонов.
Он был в плену, Мутэмэнет ничего не стала ему объяснять. Он не знал, куда она спрятала его тело. Тела у него больше не было, только душа, бессонная и страдающая. Ему хотелось выбежать на улицу, вдохнуть полную грудь весеннего воздуха, полного запахов – пыли, жареного мяса, зацветающих деревьев, гниловатой воды из старого пруда…Хотелось обхватить руками полный стан торговки овощами, которая всегда смеялась и отмахивалась, называя его проказником. Хотелось услышать голос отца, прикоснуться к лошадиной гриве. Но ничего этого больше не существовало для пленника. Он заточен в рубине. Сама мысль об этом казалась дикой и странной.
Мутэмэнет не разговаривала с ним, когда заходила в эту комнату, Он перестал для нее существовать.
Он забыл свое имя. Постепенно он забыл все.
Когда духи стихий вырвались на свободу, Мутэмэнет поняла, что ее дело плохо. Она готовила этот переворот не одно столетие. Она родила сыновей, обучила их власти над стихиями. Она собиралась захватить храм Сета и сделаться первой и единственной жрицей темного бога, чтобы имеете с ним установить господство над Стигией, а затем распространить его далее, на территории сопредельных государств. Давно следовало заставить черных людей чтить крокодила и змея так, как, чтут этих зверобогов стигийцы.
А теперь…
Она металась по комнатам. Из рубина наблюдал за ней пленник, У него был бесстрастный вид, и неожиданно это рассердило Мутэмэнет. Приблизившись к рубину, она – впервые за все эти годы – заговорила с ним.
– Кажется, тебе все равно! – закричала мага. – Кажется, ты так и не узнал, какую роль сыграл в приближающейся гибели королевства!
Пленник молчал.
– Ты хоть помнишь, кто ты? Ты помнишь свое имя? Тебя зовут Уррутиа! Помнишь? Помнишь, как называла тебя этим именем твоя мать, Уррутиа? Она мертва! Твой отец взял себе другую жену, Уррутиа! Ты слышишь меня?
Он ее слышал. Он, молча, смотрел на нее немигающими глазами и думал о чем-то своем, а вокруг колыхалась рубиновая мгла, где изредка вспыхивали золотистые искорки. Таким было небытие для любовника Мутэмэнет. Все, что происходило снаружи, не имело смысла.
А она кричала, топая ногами, так что полупрозрачные разноцветные одеяния развевались вокруг нее, как будто вся она была объята пестрым пламенем:
– У тебя было четверо сыновей, Уррутиа! Я родила их от тебя, ты слышишь меня, ничтожный дурак? Я родила от тебя четверых прекрасных сыновей, и все они были магами, умевшими повелевать каждый своей стихией! Они мертвы, я потеряла, мы потеряли их! Ты нужен мне, дурак, мне нужны новые сыновья. Теперь я не совершу ошибки и произведу их на свет, как положено, одного за другим, а не всех разом.
Уррутиа почти не слышал ее. Она говорила о каких-то сыновьях, но он ничего не знал об этом. Он их никогда не видел. Если они и существовали, то никогда не заходили в комнату, где Мутэмэнет прятала свой рубин.
В ярости мага плюнула на драгоценный камень. Уррутиа чуть поднял взгляд и молча смотрел, как она выбегает вон. Плевок расползался по граням, мешая пленнику видеть.
– Откуда ты все это знаешь – про четвертинки медальона, про то, о чем думала мага, когда разделяла их и раздавала на сохранение разным существам? – недовольно ворчал Конан, седлая коня.
Его спутник невозмутимо развешивал по сбруе своей лошадки амулеты и обереги.
– Если бы ты родился в Луксуре, – начал Гирадо торжественным тоном.
– Хвала Крому, моя родина находится вдали от этого адского гнезда! – взревел Конан, пугая лошадь.
– Не следует так кричать и горячиться, – поморщился Гирадо. Втайне он завидовал огромному киммерийцу. После вчерашней выпивки у маленького стигийца побаливала голова, а вот северянин-варвар выглядел так, словно никакой попойки вчера и в помине не было.
– Ладно тебе – сказал ему Конан примирительно. – Рассказывай. Это я так – просто дивлюсь, как много может знать человек, с виду самый обыкновенный.
– Я ведь непросто воин, – пояснил Гирадо. – Я потратил почти всю жизнь на то, чтобы научиться понимать магов и монстров. Только так можно уничтожать их
– А можно просто уничтожать, – себе под нос проговорил Конан. – Бац – и уничтожать. Без всякого там изучения.
Он уселся в седло, поправил меч за спиной.
– Ты готов ехать, Гирадо? Остальное расскажешь по дороге.
– Остальное? Да я даже не начал, – возмутился Гирадо, также садясь в седло. Они выехали с постоялого двора бок о бок, и трактирщик долго качал головой, глядя им вслед: больно уж не похожими казались эти два спутника, огромный северянин и маленький верткий южанин. И куда только они направляются?
– Сначала стоит посетить озеро Тоа, – говорил стигиец. – Поверь мне. Оно расположено в горах. Вода там ослепительно синяя. Очень красивое место. И немного зловещее.
– Хм, – произнес Конан.
– Да, да, – горячился Гирадо. – Мага с самого начала знала, что сыновья ее ущербны. Она пошла на это, потому что утратила терпение. Терпение – главная добродетель всякого мага.
– У магов не бывает добродетелей, – проворчал Конан.
– Ты понимаешь, что я хотел сказать! – укоризненно молвил Гирадо. – Слушай и не перебивай. Мутэмэнет завладела одним могущественным талисманом. Понятия не имею, где она его взяла.
– Хоть чего-то ты не знаешь.
– Ну ладно, открою тебе еще один секрет.
– А говорил, что больше секретов нет, – укорил приятеля Конан.
– Важных – пет. Этот – неважный… Я несколько лет обучался магии. Специально, чтобы лучше понимать магов.
– И монстров, – вставил Конан.
– Амулет, – повторил Гирадо, – обладает большим могуществом. В незапамятные времена его изготовили жрецы. Говорят, им помогал сам змей Апоп. Этот амулет позволяет своему обладателю повелевать духами четырех стихий, Мутэмэнет разделила его на четыре части и каждую из них спрятала в надежное место. Думаю, она опасалась, что если ее сыновья завладеют – каждый своей частью амулета, – то сладу с ними уже не будет. Маги никому не доверяют, когда речь заходит о сохранении
