странно, все было более или менее в порядке. Правда, в ушах стоял нескончаемый потрескивающий шум, почти как в динамиках радиоприемника, потерявшего настройку, но по сравнению с тем, что нам пришлось пережить, это казалось сущим пустяком.
– Что это за гул? – спросил я у Милой, когда мне все-таки удалось сконцентрироваться на текущем моменте.
– Не надо так кричать. У тебя чуть было не лопнула барабанная перепонка, и шум в голове является следствием легкой контузии. Через несколько минут он пройдет. Но не советую тебе просто сидеть и ждать. Нам нужно как можно скорее выбираться из машины и через служебные помещения, план которых у меня уже есть, следовать на подземную автостоянку персонала этого супермаркета. Очень скоро здесь будет слишком много людей из полиции и военного ведомства, так что, сам понимаешь, – уходить нужно немедленно.
Да, действительно, уходить нужно было как можно скорее, но несколько лишних секунд в данном случае не сыграли бы никакой роли. Поэтому, вместо того чтобы сразу отстегнуться и выбраться наружу через разбитое лобовое стекло, я запрокинул голову и посмотрел на водителя, удерживаемого ремнем безопасности в неудобном полувисячем положении. В этот момент он был похож на огромную летучую мышь, распластавшую свои руки-крылья над бескрайней тьмой, затопившей миры.
«Вечная тьма действительно скоро затопит этот мир», – с непонятным сожалением подумал я, после чего спросил, обращаясь к водителю:
– Ты в порядке?
Единственный здоровый глаз с трудом приоткрылся и попытался сфокусироваться на мне, что в конечном итоге ему удалось, а затем рот на залитом кровью лице растянулся в некоем подобии улыбки (больше смахивающем на оскал) и произнес несколько слов, которых я не услышал.
– Что он говорит? – спросил я Милую.
– Если опустить все лишнее, эмоционально-нецензурное, то одноглазый считает, что это был лучший трюк в его жизни. И еще: его несказанно радует, что недавно поставленные усиленные стойки выдержали запредельную перегрузку, не дав крыше смяться к чертовой матери.
– Это было действительно что-то... – сказал я, слегка похлопав его по плечу – жест, обозначающий в моем мире слишком сложную гамму чувств, чтобы можно было выразить его простыми словами.
Водитель еще раз улыбнулся, но теперь уже немного человечнее, после чего мы расстались, чтобы не увидеться уже никогда.
– Он выживет? – спросил я у Милой, с трудом выползая из покореженной машины.
– Пара сломанных ребер, вывих плеча, оторванный мизинец и очередное сотрясение мозга дают все основания полагать, что наш безумный друг уже через пару месяцев снова будет в строю. Так как наша миссия по уничтожению данного мира должна закончиться намного раньше, я не вижу никаких причин ликвидировать его прямо сейчас.
– А ты начинаешь проявлять первые признаки человечности.
– Нет, в данном случае мной движет голый рационализм – не стоит отвлекаться и тратить силы на то, что не представляет для нашего задания никакой опасности. Хотя, – продолжила она после некоторой паузы, – не буду скрывать, в данном случае мной движет также определенный, чисто исследовательский интерес – насколько далеко расположен предел возможностей Агеля.
– Ты же утверждала, что этого предела вообще нет, – напомнил я, быстрым шагом двигаясь к выходу в служебные помещения.
– Если бы это было так, то наш одноглазый друг не мог бы умереть в принципе и являлся бы бессмертным божеством – неотъемлемой и неотделимой частью этой вселенной. Но так как богов придумали люди, чтобы заглушить свой извечный первобытный страх перед неотвратимостью смерти, то мы отметем данную теорию как не выдерживающую критики...
– Извините, но вам сюда не...
Охранник, пытавшийся преградить дорогу после того, как я миновал дверь служебного входа, не успел закончить фразу, потому что короткий резкий удар в солнечное сплетение вычеркнул из его сознания все остальные мысли и желания, кроме одного – втянуть в легкие хотя бы малую толику воздуха. Почти не замедлив шага, я вытащил короткую резиновую дубинку из чехла, крепившегося к поясу человека, согнувшегося в полуприседе, и проследовал дальше. Примитивное оружие, конечно, не могло сравниться с пистолетом, но это было все же лучше, чем совсем ничего.
Быстро миновав пару коротких коридоров и спустившись по лестнице в подземный гараж, я столкнулся с тремя инкассаторами, которые везли на специальной тележке дневную выручку к бронированному автофургону. После двух мощных взрывов, прозвучавших около четырех минут назад, они были предельно внимательны, не исключая возможность вооруженного нападения. Все имели при себе компактные короткоствольные автоматы и, похоже, были готовы к любым неожиданностям.
– Милая, ты что, не могла взять под контроль пункт видеонаблюдения этого никчемного магазина? – В моем вопросе была ничем не прикрытая, откровенная злость.
Расклад был – хуже некуда. Узкий длинный коридор, с одной стороны которого – трое вооруженных автоматами людей, а с другой – усталый, окровавленный и чрезвычайно подозрительный на вид оборванец с резиновой дубинкой в руках. Приблизительно пятнадцать метров, разделяющие противников, и дурацкая до невозможности ситуация – мне нужно просто выйти, но деньги... Проклятые деньги, которые никак не дадут нам договориться...
– В этом супермаркете нет камер видеонаблюдения, контролирующих служебные помещения. – Милая говорила предельно сжато и быстро. – Прямо сейчас поднесешь телефон к уху и громко, испуганно прокричишь: «Они идут к выходу, встречайте их!!!» – после чего резко шагнешь в дверной проем, откуда только что вышел.
У меня не было времени на глупые вопросы, поэтому я сделал в точности так, как она сказала: произнес требуемую фразу и ушел с линии огня, шагнув в дверь на лестничную площадку.
Милая все рассчитала абсолютно точно. После такой информации инкассаторам не оставалось ничего иного, как изменить маршрут движения, повернуть назад, добраться до первого же офиса или служебного помещения, забаррикадироваться там и дожидаться подкрепления. Это было бы вполне логично. И, надо отдать им должное, именно так они и поступили: выбили первую попавшуюся дверь (она оказалась
