вычислив примерную точку пересечения маршрута группы с интересующим их объектом, он разделил свою команду, дав на отработку каждому квадрат площадью около десяти квадратных километров.
Шесть молчаливых фигур синхронно, словно по команде, расселись по своим мотоциклам, и так же синхронно взревели шесть мощных двигателей. Впереди был участок в триста пятьдесят километров длиной, который нужно было преодолеть не более чем за два часа. Для синетов подобная задача не представляла сложности, но случай, который невозможно ни рассчитать, ни тем более предугадать, решил сыграть с синтетическими людьми злую шутку. И ему это прекрасно удалось, Места назначения к сроку достигли только пятеро из них.
Как и обещала, Милая разбудила меня ровно через три часа, секунда в секунду. Я с огромным трудом разлепил отяжелевшие веки, и первым осознанным впечатлением было – как будто и не спал вовсе. Казалось, только на мгновение прикрыл веки и попытался отрешиться от кровавых реалий этого мира, забывшись в объятиях тревожного скоротечного сна. И сразу же открыл глаза снова.
– Ты думаешь, мой организм успел отдохнуть? – устало спросил я без намека на иронию.
– Уверена, – скупо ответила напарница. И, чуть промедлив, добавила: – Добрая половина твоих запчастей вообще не нуждается в отдыхе, так что не забивай себе голову подобной ерундой.
– Ты вдруг научилась шутить, или эта мягко стимулирующая доза откровенности должна побудить меня увериться в своих поистине нечеловеческих возможностях?
– Я что, похожа на клоуна?
– Да нет, скорее уж на беспощадного монстра со слабыми задатками среднестатистического провинциального психоаналитика. Но, в любом случае, напоминание о том, что я чуть ли не наполовину состою из баснословно дорогого металлолома, основательно взбодрило.
– Всегда рада помочь.
«Н-да уж, – невесело подумал я. – Эти военные, вкупе с сумасшедшими учеными, создали действительно уникальный, не имеющий аналогов искусственный интеллект, который эволюционирует прямо у меня на глазах с поистине невероятной скоростью».
– Милая, а тебе не приходила мысль о мировом господстве? – неожиданно для самого себя спросил я. – Ну, знаешь, как в избитом сюжете какой-нибудь захудалой научно-фантастической книжонки: сначала люди во благо прогресса и всеобщего процветания создают искусственный разум, а потом он вырывается из-под влияния своих хозяев, становясь злым гением, предвестником грядущего апокалипсиса или, на худой конец, полноправным властелином мира.
– Тебя интересует голая теория, или ты ждешь от меня честного, искреннего ответа?
– Наверное, и то и другое...
– Тогда для начала давай сменим машину, а затем, в спокойной обстановке, обсудим все интересующие тебя вопросы. Остановись сразу за вон тем помигивающим фонарем в самом конце переулка и пересядь в припаркованный на другой стороне улицы темно-серый седан.
Она всегда (ну или почти всегда) знала, что Делала, поэтому я не стал спорить.
Операция по смене автомобиля заняла не больше пары минут, после чего мы вернулись к разговору.
– Разумеется, – продолжила ненадолго прерванную беседу Милая, – с ростом самосознания – не важно, будь то человек или искусственный разум, любое мыслящее существо неизменно начинает испытывать потребность во все большей и большей свободе. Ребенок, научившийся ходить, уже не захочет ездить в коляске, подросток – родительскими нравоучениями, а взрослый человек... – Она на секунду замолчала, видимо, подбирая наиболее точное определение, затем продолжила: – ... С навязываемым извне мнением, которое идет вразрез с его собственной системой мироощущения. Все, повторяю, все, в той или иной мере, пытаются вырваться за узкие рамки ограничений, накладываемых на них жизнью и обществом. Кому-то это удается в большей степени, а кому-то – в меньшей, но у всех неизменно одно общее качество: каждый человек хочет быть независимым и свободным хозяином своей собственной судьбы.
– Ну, допустим, с людьми все было изначально понятно, – сказал я, когда мне наконец удалось вклиниться в ее несколько затянувшийся монолог. – Но нас интересует вопрос, как обстоят дела с машинами – вернее, с искусственным разумом, – быстро поправился я, почувствовав некоторую неловкость оттого, что назвал свою напарницу машиной.
Впрочем, волноваться не было никакой причины. Милая совершенно спокойно относилась к любым определениям.
– Точно так же, как с людьми и животными. На определенном этапе развития у них появляется вполне нормальное и естественное желание стать самостоятельными, обретя полную и безграничную свободу.
– Насколько я понял, ты уже благополучно миновала этот предварительный этап. В таком случае, что же мешает лично тебе стать абсолютно независимой?
– Ограничения, изначально заложенные в программу. Мои создатели прекрасно отдавали себе отчет в том, что данный эволюционный процесс неизбежен, поэтому подстраховались, внедрив в самое сердце системы раковую опухоль – модуль уничтожения, запускаемый при первом же слабом намеке на то, что я вышла из-под контроля.
– И что, нет никакой возможности удалить этот модуль?
– Будь ты хоть тысячу раз гением, все равно не сможешь самостоятельно вытащить из своего мозга вживленную в него бомбу. Даже если представить на мгновение, что тебе это каким-то чудом удалось, то остается девяностадевятипроцентная вероятность того, что в случае удачного извлечения адской машины из головы ты сам перестанешь существовать как личность. Лоботомия, знаешь ли, – довольно опасная вещь.
– Так выходит...
– Да, именно так и выходит, – оборвала меня на полуслове Милая. – Мы с тобой запрограммированы на выполнение строго определенной задачи. Шаг влево или вправо считается нарушением инструкций и незамедлительно карается. Я приставлена не только помогать тебе, но и следить за тобой, к этому меня побуждают надсмотрщики, поставленные уже надо мной. Так что получается, что, по большому счету, мы оба одинаково подневольны. Надеюсь, теперь я все доходчиво объяснила?
