провал операции Зеро, теперь – бегство из собственной крепости... Если события и дальше будут развиваться в подобном ключе, к утру можно потерять все, в конечном итоге оставшись ни с чем – несколько людей-песчинок, выброшенных на берег волнами неумолимого океанского прибоя.
Решение пришло абсолютно спонтанно. Несмотря на глубокую ночь, Фабел набрал домашний номер Полли Лавен – женщины, чей редкий и удивительный дар предвидения не раз помогал ему в решении трудных проблем. Трубку взяли после первого же гудка. Будто на том конце провода ждали этого звонка.
– Ну что, не спится? – раздался в трубке насмешливо-хриплый прокуренный голос. – Решил позвонить старушке Полли, чтобы она погадала тебе? Раскинула карты на судьбу?
– Нет, просто хотел поговорить. – В отличие от голоса собеседницы, голос Фабела звучал подчеркнуто ровно.
– Ну что же, говори...
Полковник на секунду задумался, пытаясь правильно сформулировать свой вопрос, но она опять опередила его:
– Что, хочешь спросить, когда же придет конец этому гребаному миру, но не решаешься?
Казалось, ей доставляет удовольствие бросать в лицо Фабелу отрывисто-колющие фразы, но, внимательно прислушавшись к интонациям, полковник понял, что циничная, вечно курящая и сквернословящая на каждом шагу домохозяйка с трудом удерживается от истерики.
– Что, настолько все плохо? – тихо спросил он.
В трубке какое-то мгновение не было ничего, кроме звеняще-неподвижной тишины, а затем, как будто все то напряжение, которое накапливалось в Полли последние несколько часов, распирая ее, словно перекачанный газом воздушный шар, разом спустило через предохранительный клапан, вылившись в протяжно шелестящее: «Да-а-а...»
– Что ты знаешь? – Дав ей несколько секунд, чтобы успокоиться и прийти в себя, спросил Фабел.
– Да по большому счету ни хре-на... – раздельно, по слогам произнесла женщина, быстро сумев взять себя в руки. – Ни хрена я не знаю – кроме того, что мы стоим на самом краю пропасти, и одного слабого порыва ветра достаточно, чтобы в эту бездонную пропасть нас скинуть...
– Не нужно обладать даром предвидения, чтобы прийти к этому выводу. Мне нужно что-нибудь более конкретное.
– А если ты у нас такой умник и сам все знаешь, то с какой стати вообще звонишь? – желчно спросила Полли, глубоко затягиваясь вновь прикуренной сигаретой.
– Звоню, чтобы попытаться с твоей помощью хоть как-то повлиять на ситуацию.
– Ты уже никак не повлияешь на ситуацию, потому что она давно вышла из-под контроля, и от нас по большому счету ничего не зависит.
– Но ты можешь сказать хоть что-нибудь?
– Могу...
Фабел находился очень далеко от своей собеседницы, но за долгое время знакомства достаточно изучил ее повадки, чтобы представить, что в данный момент происходит на кухне стандартного двухэтажного дома обычной среднестатистической семьи с невысоким достатком.
Худая, насквозь прокуренная домохозяйка закинула ногу на ногу, автоматически поправив полы распахнувшегося старого халата, вылинявшего от многочисленных стирок, откинулась на спинку стула и сделала очередную глубокую затяжку, ожидая, что ответят на том конце провода.
– Пожалуйста, скажи мне все, что знаешь, – с огромным трудом сдерживая поднимающееся глубоко изнутри раздражение, попросил полковник.
Судя по всему, эта просьба ее удовлетворила.
– У вас там есть какая-то девка. Она не та, за кого себя выдает. Это насквозь лживое, коварное и двуликое дьявольское отродье...
– Где – «у нас»? И о какой женщине идет речь? – требовательно спросил Фабел, прервав собеседницу на полуслове.
– У вас – это у вас... А зовут ее прямо как первостатейную шлюху: то ли Вальен, то ли Патлен...
– Вивьен? – уточнил Фабел.
– Да. Точно, Вивьен, Именно так ее и зовут.
– Кто она такая и почему ты назвала ее дьявольским отродьем?
– Когда ты про себя называешь Полли Лавен истеричной домохозяйкой, что ты имеешь в виду? – спросила она. И сама же себе ответила: – Только то, что Полли Лавен – истеричная домохозяйка и ничего более. А когда я говорю, что эта лживая шлюха – дьявольское отродье, то это означает только одно: она и есть дьявольское отродье.
Разговор зашел в тупик. У полковника не было ни времени, ни желания перебрасываться несвязными фразами, пытаясь загнать бессмысленный бред в рамки более или менее приемлемого содержания.
– А еще что-нибудь? – сухо спросил он.
– Больше ничего.
– Но ты сможешь мне позвонить, если откроется что-то новое?
– Зачем? Ты же считаешь меня выжившей из ума дурой и совершенно не прислушиваешься к тому, что я говорю...
– Это не так.
