Он сжал запястье Сорена, с наслаждением ощущая, как в его хватке дрожит тонкая кость.
– Ты, ублюдок, мне же больно! Тран был прав.
– Да? Прав насчет чего?
– Ты сумасшедший хренов садист.
– Возможно. Когда же Тран даровал тебе эту жемчужину мудрости?
– На прошлой неделе. В тот же день он сказал мне, что у него новый любовник.
– Кто?
Сорен молчал. Люк снова сомкнул пальцы и попытался вывернуть ему руку.
– О боже, Люк, больно...
– Его имя.
– Джей Бирн.
Люк отпустил Сорена. Тот отпрянул, дав ему тумака в плечо. Благодаря кожаной куртке Люк почти не заметил удара. Он пытался связать имя с его владельцем, потому что оно казалось смутно знакомым и ассоциировалось с чем-то неприятным.
– Джей Бирн? Кто это, на хрен, такой? Не тот охотник на молодняк из Французского квартала?
Сорен кивнул:
– Мне кажется, он законченный подонок. Трану он вроде сильно нравится.
– Что еще ты знаешь?
Ничто так хорошо не развязывает язык упрямому молчуну, как небольшая доля своевременного насилия. Сорен выдал всю историю – с того момента, как нашел Трана спящим в Джексон-сквер, до того, как подвез его к отелю «Хаммингберд». Если его там уже нет, предположил Сорен, то он в доме Джея. Нет, он не знает адреса, но это частная резиденция на Ройял-стрит с безупречной системой безопасности, и Тран упомянул, что флероны на стальных вратах имеют форму ананасов.
– Прекрасно. – Люк снова попытался успокоиться. – Спасибо за информацию.
– О, всегда рад услужить. Можно подумать, что меня никто и не вынуждал.
– Извини, если сделал тебе больно. Но на самом деле ты сам хотел все рассказать.
– Это так очевидно?
– Да.
– Тогда почему ты не видишь...
– Чего?
– Ты сделаешь кое-что для меня? В благодарность за сведения?
– Чего ты хочешь?
Сорен чуть ли не прошептал:
– Поехали ко мне.
Люк ушам не верил. Он и не подозревал, что нравится Сорену. Он не думал, что вообще кому-либо может нравиться в нынешнем облике: изнуренный, исхудалый, уродливый.
– Я знаю, что я не в твоем вкусе, – продолжил Сорен, не услышав ответа. – То есть... у меня от природы каштановые волосы, но я так долго крашу их в белый, что меня уже считают арийцем.
Люк не смог сдержать улыбки. Сорен тоже робко улыбнулся ему и взял Люка за руку. На его запястье остались глубокие красные следы. Люк коснулся их нежно, притянул к своим губам, поцеловал костяшки, ладонь, кончики пальцев.
– Поехали, – сказал он.
У Сорена дрожали руки, когда он поворачивал ключ. Люк решил, что у бедняги выдался нелегкий денек. Да и не у него одного, если подумать.
Они мало говорили по пути обратно в Новый Орлеан, однако это была приятная поездка. Закат купал их в теплых лучах, озаряя болото. Люк задремал и проснулся с напряженным членом, думая о Тране, но тут вспомнил, что рядом с ним Сорен. Он поднялся и посмотрел в окно. Они как раз подъезжали к дому Сорена в Байуотер – обшарпанном богемном районе.
Сорен полез к нему сразу же, как они оказались в доме.
– Ко мне давно никто не прикасался, – объяснил он, тяжело дыша, – но я мечтал о тебе и никогда не думал, что ты согласишься, и... о боже, Люк, как ты меня заводишь...
Удивительно, как иногда получается. Но даже поражаясь печальной иронии происходящего, Люк исследовал языком рот Сорена и гладил руками ягодицы.
Просторная комната была успокаивающих тонов: белого, бежевого, серого. Они рухнули на огромную перьевую постель и занимались любовью три часа: сначала с любопытством, затем с нежностью, потом со страстью. Люк боялся, что знание о связи Трана с Джеем испортит ему все удовольствие. К счастью, он ошибся. Сорен был мастер расчетливой пассивности, он предавался насилию в сотне разных поз, выражал свое удовольствие в неприличных тонких фразах и длинных гортанных стонах. Было очень весело, и по настоянию Сорена они предохранялись, поскольку никто не знал последствий повторного заражения.
Наконец дыхание Сорена стало глубже, тело расслабилось, и он заснул. Люк выбрался из постели и молча пошел в гостиную, там на безупречном столике Для кофе лежал беспроводной телефон. Он набрал справочную, нацарапал номер на тыльной стороне ладони, набрал его. В трубке послышался угрюмый мужской голос. На заднем фоне шла некая вечеринка или пьяная гулянка. В отеле никто с именем Тран не останавливался.
Он ничуть не удивился, что родители Трана выставили из дома своего первенца. Естественный итог трехгодичной лжи и жизни за их счет. Как и другие знакомые Люку дети Востока, Тран пытался одновременно сохранять фасад пристойности перед матерью с отцом и вести разгульное существование ненасытного гея. Люк не в первый раз наблюдал подобную ситуацию и не единожды принимал в ней непосредственное участие.
Тран либо поселился в отеле под вымышленным именем, либо уже был у новой пассии. Как только Люк обдумал второй вариант, ему стало не до размышлений над первым.
Он оделся и вышел из дома Сорена. Был одиннадцатый час, а это не лучшее время, чтобы в одиночку разгуливать по Байуотеру. Однако на Люке была кожаная куртка, в сапоге лежал нож, и все это дополнял пустой горящий взгляд. Его никто не трогал. До Французского квартала всего пару миль, а там его ожидают Тран с Джеем, сами того не подозревая.
13
Как только Эндрю позволил ему подняться с постели, Джей начал паковать тело Пташки. Он не хотел держать заразу в доме или в рабском бараке. Это было очень дурным знаком, срочной телеграммой из вселенной, предупреждением, что мир устроен не так, как он верил; возможно, даже совсем иначе, чем он мог себе представить. Если он неправильно прочел послание, то, к счастью, рядом был Эндрю, чтобы помочь.
Пташка, видимо, умер от шока или от потери крови. Его лицо стало белым, дряблым, лишенным всякой живости. Джей поднял труп с кровати и положил в мешки для мусора, завязал, перемотал длинной липкой лентой. Когда он закончил, Пташка был туго упакован в несколько слоев тяжелого черного полиэтилена. Неотесанная глыба казалась слишком маленькой для человека. Джей запихнул его в байковую армейскую сумку, которую купил в магазине всякой всячины на Декантур-стрит с определенной целью. Она была достаточно объемной, чтобы вместить двух Пташек.
Эндрю валялся на пропитанных кровью простынях, снисходительно наблюдая за процессом.
– Хочешь прокатиться на болото? – спросил его Джей.
– Не знал, что у тебя есть машина.
– У меня и нет. То есть я ею почти не пользуюсь. Но купил на всякий случай.
– Неплохая штука – богатая жизнь. Джей пожал плечами:
– Она дает свободу, чтобы уделять время моим пристрастиям. Вот и все.
– Не могу не согласиться!
Джей вывел машину из гаража, повернул обратно на Ройял-стрит, чтоб забрать Эндрю с Пташкой, и направился на запад по шестьдесят первой трассе Эрлайн-хайвей. Обшарпанные дешевые лавки и мотели сменились свалкой автомобилей, заброшенными лачугами, подбирающейся болотной тьмой. Трасса шестьдесят один шла по узкой полосе грязи между озером и рекой Миссисипи. Земля здесь была мягкая, мокрая, заросшая, малонаселенная. Они пересекли весь приход Святого Чарльза и въехали на территорию
