Пророк даже не прислушивался к ответам, а лишь жадно ловил проскакивающие в голове картинки: разбойник и понятия не имел, как вести себя на подобных допросах. Баст с жалостью и отвращением смотрел на него и вдруг вспомнил, как его самого допрашивали степные пауки племени водогреев.
Восьмилапые тогда напали неожиданно, ночью, после обильного возлияния, позволенного себе Бастом и Егелем, встретившимся после долгой разлуки. Егелю несколько кружек вина стоили жизни, а будущий правитель спьяну вовсе ничего не успел понять. Он проснулся уже связанным, окруженный пауками. Смертоносцы очень хотели узнать, куда ушел клан, с которым он кочевал всего неделю назад. А Баст понимал, что вся его надежда заключается именно в этом племени: его товарищи могли уже этой ночью нанести ответный удар по паукам и освободить его.
В противном случае… Степняк мысленно уже видел себя на обеденном столе. Тот заслон, который он мог поставить, защищая свои мысли, не выдержал бы и первого напора куда более сильных в ментальном плане насекомых, и Баст понял, что надо забить голову чем-то посторонним, чтобы не оставить места на те знания, которые хотели получить от него победители. Кочевник судорожно искал выход — и нашел. Сквозь тонкие паучьи лапы он увидел обнаженную рабыню, которая занималась какими-то хозяйственными делами. И вспомнил одну из своих наложниц, Лаум.
Эту девушку Баст и не собирался покупать: ему ее буквально всучили купцы в качестве платы за охрану каравана. Они уверяли, что это чуть ли не единственная дочь какого-то дальнего правителя. Баст махнул рукой и согласился. Зная, что в степи далеко в одиночку не уйдешь, он предоставил рабыне полную свободу. Девушка тут же попыталась бежать, но уже наутро вернулась назад, перепачканная, перепуганная и голодная. Бежать от кочевников можно было только с помощью купцов, но для этого, во-первых, нужны деньги, а во-вторых — даже с деньгами не было никакой гарантии, что в первом же городе ее попросту не продадут в наложницы следующему хозяину. И она смирилась со своей участью.
Как оказалось впоследствии, Лаум была вовсе не дочерью некоего мифического правителя, а рабыня по рождению, обученная древнейшему ремеслу наложницы, причем обученная хорошо. Она умела доставлять удовольствие. И когда они нашли с Бастом общий язык, Баст в этом убедился.
Как раз воспоминаниями о развлечениях с наложницей кочевник и забил себе голову. Если бы вместо пауков были люди, то они, наверное, не смогли бы долго выдержать и бросились бы к своим рабыням проверять полученные знания. Но пауки ждали довольно долго — несколько дней. Они, держа Баста в оцепенении парализующим лучом, пытались воздействовать на него другими импульсами, вызывающими неприятные ощущения. К счастью, восьмилапые не могли воспользоваться болевыми импульсами: во- первых, те в какой-то степени воздействовали бы и на них самих, а во-вторых, боль могла затмить в голове допрашиваемого все другие мысли. В общем, смертоносцам это надоело. Они знали, что люди от страха частенько сходят с ума, и сочли пленника безнадежным безумцем. А следующей ночью ему удалось бежать.
Пленник Баста не умел ничего подобного.
Из промелькнувших в голове раненого картинок Баст понял, что их хотели убрать как опасных свидетелей нападения банды на паломников. Подданные Свободы уже не раз совершали такие вылазки, и каждый раз это сходило им с рук. Осечка произошла впервые.
Насколько Баст понял, их сначала искали на той дороге, на которой и произошло нападение, потом в лагере паломников. И только после длительных розысков отряд головорезов напал на верный след.
— Кто ваш предводитель? — поинтересовался Баст.
При этом вопросе страх выбил у бедняги из головы все образы, покрыв их алым покровом. Пленник только замотал головой в ответ.
— Скажешь, — покачал головой Баст.
Это было сказано с такой задумчивой грустью, которая оказалась страшнее самых яростных угроз. Но пленник зря боялся: Баст сам без труда увидел в его сознании лицо бородатого мужчины со шрамом, рассекающим лицо слева направо.
Правда, это знание ему абсолютно ничего не говорило. Однако, и здесь была своя доля полезной информации: этих врагов они нажили случайно, и ни к Посланнику Богини, ни к той миссии, которую выполнял Пророк, они отношения не имели.
— Зачем вам эти младенцы? — полюбопытствовал Баст.
Но, похоже, на этот вопрос пленник действительно не мог ответить. В его голове опять появилась бородатая рожа. Понятно, приказ.
Баст уже махнул рукой и хотел отойти от пленника, но тот буквально выстрелил фейерверком картинок, изображающих просьбу не оставлять его здесь умирать, а взять с собой и передать на излечение в первый попавшийся по пути дом. Сначала Баст подумал, что подкинуть такой подарок в мирное жилище — это все равно, что подбросить в гнездо кукушонка. От племен, живших в лесах у священного озера, он слышал рассказ, что в лесу водится птица кукушка, которая подкидывает свои яйца в чужие гнезда. Со временем вылупившийся птенец, чтобы избавиться от конкурентов в получении пищи, выбрасывает из гнезда все своих названных братьев и сестер… Но тут Басту пришла в голову другая мысль: а что если взять этого пленника с собой и использовать его как разменную монету в переговорах с людьми Посланника Богини? К тому же, предъявленный пленник снимет с них всякое подозрение в соучастии в нападении на паломников.
Баст кивнул головой и велел Лару перевязать разбойнику раны. Пока Лару накладывал повязки, Баст обыскал трупы остальных бандитов, но ничего интересного не нашел: обычная мелочевка, оружие и небольшое количество денег. Он вытащил трупы с территории лагеря и выбросил их в лес. Останки паука они вместе с Лару похоронили на месте стоянки. Пока его соратник возился с завтраком, Баст срубил несколько молодых деревьев и сплел из них колодку. Он посадил пленника в повозку и закрепил самодельные кандалы. С таким устройством разбойник явно был незнаком, и оно повергло бедолагу в шок. Чтобы не задохнуться, колодку надо было постоянно держать обеими руками, узник в ней не мог самостоятельно даже есть. Зато на побег у пленника не оставалось никаких шансов.
Позавтракав, путники тронулись в путь. Этой ночью ни Лару, ни Баст толком не выспались и опять наверстывали упущенное по очереди в дороге. Пленник попробовал было стонать, но Баст нарисовал ему такую ясную и впечатляющую картинку повешенного на дереве раба, что тот сразу же забыл и про боль, и про свое плачевное положение.
Жадр бежал, не разбирая дороги, продираясь сквозь кусты и спотыкаясь о корни. Он даже не подумал о том, что надо мчаться туда, где оставлены верховые тараканы, что, как только он вскочит на скакуна, его будет уже не догнать. Он просто и бессмысленно удирал.
Подобное состояние разбойник пережил впервые в жизни. До сих пор они просто резали беззащитных паломников, пользуясь тем, что Гарт наводил на них оцепенение. Может быть, попади он раньше хоть в одну схватку, из которой они бы вышли победителями, Жадр бы так не испугался. Но этой ночью он в темноте ясно слышал, как где-то в стороне вскрикнул Фагард, и почти тут же рядом с ним упал еще кто-то из их команды. Он видел, как степняк рванулся ко второму его товарищу, а в это время сзади снова раздался крик боли и отчаянья. Больше Жадр ждать не стал: он пустился наутек.
Он бежал, пока у него оставались силы, а потом просто повалился на землю и стал ждать смерти.
Но смерть не наступала. Потребовалось минут пять, чтобы он окончательно понял, что жив, и никто за ним не гонится. От этого сразу стало легче. Теперь он вспомнил про тараканов, но, к своему ужасу, понял, что совершенно не представляет, в какой стороне их искать. Он решил дождаться рассвета и только потом попробовать поискать то место, где они разбили свой последний лагерь.
Гарт уверял их, что никакой трудности с этими двумя чужестранцами не будет, что в давешней стычке на дороге просто никто не ожидал от них сопротивления. Все рассчитывали, что они парализованы. Теперь разбойники знают — парализующий импульс на эту парочку не действует, и доберутся до них, когда те будут спокойно спать. Но у Жадра сложилось впечатление, что их противники не спали, а сидели в засаде и ждали появления бандитов. А, может, так оно и было?
Интересно, будут ли чужестранцы искать его, Жадра, или нет? У разбойника не было сомнения, что степняки знают, сколько человек на них напало. Ему начало казаться, что странные чужеземцы знают, вообще, все на свете. Подумав об этом, он даже похолодел. Конечно, если они знают все, то наверняка
