девственницу и утащить бедняжку в зловещий лабиринт?
Для чудовища веселый юнец был слишком мал. Прежде она имела дело с мужчинами. Да и на загробный мир это место не очень-то походило. Правда, неподалеку лежали два мертвых орка, способные поведать о крае забвения кое-что интересное. Но только не в этой, а в следующей жизни.
– Значит, я не мертва?
– Пока нет.
Ей показалось, что в голосе юноши прозвучали едва заметные нотки печали.
– Хорошо. – Ита стремительно встала на ноги. – Раз так… – Девушка ухватилась за рукоять ножа, намереваясь извлечь его из груди.
– Осторожнее! – успел крикнуть незнакомец, но предупреждение запоздало.
Она дернула слишком сильно. Так, будто лезвие находилось в теле. И это было ошибкой. Большой ошибкой.
По инерции рука прошла чуть дальше, чем должна, и неожиданно выскочившее жало прочертило тонкую красную линию на плече. Легкая царапина казалась недостойной внимания даже ребенка, не говоря уже о женщине-воине, но странный юнец встревожился.
– Ты не порезалась? – Он вдруг заволновался так, словно никогда в жизни не видел крови.
– Это важно?
– Да.
– Хорошо, я отвечу на твой вопрос, но сначала скажи, кто ты и что здесь делаешь?
Ей надоели пустые разговоры. Пришло время познакомиться и прояснить ситуацию.
– Я Толинель.
– Человек с именем эльфа.
– Правильно.
– И что означает твое имя?
– Ты должна знать, ведь в твоих венах смешана кровь двух рас.
– Моя кровь никого не касается.
– Как скажешь. – Незнакомец решил не заострять внимания на грубости. – С древнеэльфийского имя переводится как «рисующий смерть».
– Рисующий смерть? – Теперь настала ее очередь рассмеяться. – Не слишком ли ты молод для подобных занятий?
Вместо ответа юноша подошел к Ите почти вплотную и, посмотрев снизу вверх, серьезно ответил:
– Нет.
Когда она увидела его глаза так близко, то поняла – перед ней не мальчик, не мужчина и даже не старик. У простого человека не может быть таких древних глаз.
– И давно ты рисуешь… Ее?
– Мне кажется, целую вечность. – Толинель улыбнулся, вновь став похожим на обычного юношу. – Хотя на самом деле не очень давно.
Она не стала уточнять, что скрывается за расплывчатым «не очень давно», решив сменить тему.
– А что с но…
– Ассиды покрывают свои ритуальные ножи ядом, поражающим жертву в течение дня. Убийство убийству рознь. Порой нужно расправиться с неугодным на глазах у толпы, чтобы поселить в сердцах людей страх. А иногда – тихо убрать. Легкая царапина даже не разбудит спящего. Он встретит утро нового дня как ни в чем не бывало. Не подозревая, что вскоре его ожидает мучительная смерть. Секунду назад ничто не предвещало беды, а в следующую парализованное тело лежит на земле. Из пор начинает сочиться кровь, и кажется, будто несчастного разрывает изнутри бурлящая в венах лава. Если не облегчить страдания ударом милосердия, то агония продлится несколько бесконечно долгих часов.
– Мне уготована такая же участь?
– Да.
– А в первый раз? Ну, после удара в сердце.
– Кончик лезвия не смазывается ядом. Ведь ассиду может понадобиться изображать собственную смерть.
– С ножом ясно. А с ядом можно что-нибудь сделать?
– Нет.
– Значит, конец?
– Хотел бы сказать что-нибудь обнадеживающее, но не могу. У тебя за спиной появились крылья смерти – метка обреченных.
– Крылья? – Ита стремительно обернулась, но, как и следовало ожидать, ничего не увидела. – Ты уверен?
– Более чем. Колос созревает и наливается силой, радуясь жизни и солнцу, даже не подозревая, что в кузнице неподалеку выкован серп. Так же и человек. Он считает – впереди целая жизнь, а на самом деле
