было то, что любят танкисты, — оперативный простор.
Конев на Нейссе
На севере все более грозно над Берлином нависал маршал Рокоссовский. А на юге еще не проявил себя маршал Конев. Не проявил? Поступило сообщение, о движении на его фронте. В 6 утра фельдмаршал Шёнер ощутил мощь танков Конева. Нейссе перестала быть спокойной границей. Здесь активно вела себя авиация, бомбившая оба берега реки.
Конев занял высокую позицию над рекой, и он пока был удовлетворен. Обратившись к генералу Павлову, Конев сказал: «Наши соседи включили прожекторы — они нуждаются в свете. А нам желательно больше темноты». Фронт атаки у Конева был 70 километров. А дымовую завесу он создал в четыре раза больше — пусть немцы гадают, откуда придет погибель. И этот дым держался — ветер был слабый. Это Конева радовало. Не очень радовало то, что западные союзники были всего лишь в 60 километрах от Берлина.
Артподготовка Конева была не менее смертельной, чем у Жукова. Но артиллеристы 1-го Украинского фронта тщательно определили цели и их стрельба не была ужасающе слепой. Беда была в том, что Нейссе была быстрой рекой с неравными берегами. Коневский был плоским, и немецкий — высоким, откуда множесто бункеров ощетинилось пушками и пулеметами. Успеть пробиться на высокий берег в тумане! Понтоны, бочки, все виды плавсредств. Для защиты переправы генерал Иванов использовал батареи, которые с коневского берега били по правому прямой наводкой. Некоторые орудия переволокли по дну Нейссе. Две сотни пулеметов прикрывали эту операцию. Переход Нейссе состоялся в 150 (!) местах. За первой волной шла вторая волна, за нею — третья.
В 6.55 утра удалась вторая стадия наступления Конева. Западный берег начал поддаваться. В 7.00 утра пришли сообщения о захвате части высокого вражеского берега. Часом позже ему сообщили, что на противоположный берег пробились его танки — они уже вступили в бой. В половине девятого Конев уже не сомневался в крепости своих позиций на западном берегу. Успешной оказалась высадка на 133 из 150 мест, предназначенных для переправы. Подразделения 13-й армии Пухова совместно с 3-й Гвардейской танковой армией завладели центром вражеской обороны в Трибеле и вышли на оперативный простор. По их следам пошла 4-я Гвардейская танковая армия, а затем и 5-я Гвардейская танковая армия вторглись в глубину вражеской обороны. Прорыв в секторе Форет — Мускау обещал эффективное использование танковых частей. Три танковые армии уже пересекли Нейссе.
Что еще лучше, в обороне немцев образовалась брешь, и Конев за нее уцепился. К вечеру его войска сражались уже на второй линии германской обороны. Маршал Конев был удовлетворен результатами первого дня своего наступления. Следующими целями маршал Конев сделал города Штремберг и Котбус. Далее был Люббен — последний пункт сталинской разделительной линии между Первым Белорусским и Первым Украинским фронтами. После Люббена — при благоприятном стечении обстоятельств — он мог повернуть к северу на Берлин.
И направленность части его войск на Дрезден была хороша и к месту — немцы не знали предела его амбиций. Наступала ночь, но Конев вовсе не желал своему фронту спокойной ночи, он, напротив, приказал продолжать наступление и в темноте. При этом одной из главных черт его плана было прикрыть две танковые армии, не измотать их преждевременно.
Соперничество
Ночью Сталин посыпал раны Жукова солью: у Конева преодоление Нейссе «произошло без сложностей». Сжав свое сердце в кулак, Жуков пообещал взять Зееловские высоты в течение грядущего дня — 17 апреля. 17 апреля Жуков встретил перегруппированием своей артиллерии и танков. 800 бомбардировщиков били тем временем по всем возможным целям, артиллерийское сопротивление немцев следовало подавить. В десять с небольшим утра безотказная 1-я гвардейская танковая армия снова бросилась на противника. На «тридцатьчетверках» сидели пехотинцы, танкисты — лучшие в мире — вели бой не за страх, а за совесть. Но и немцам уже некуда было отступать, это был их последний бой, и они, открытые всем ветрам, простреливаемые с высот, вели артиллерийский обстрел с профессиональным мастерством. Тысячи километров прошли эти танки, и вот они вспыхивали трагическими факелами на вязком грунте, на чужом поле. 11-й танковый корпус Ющу-ка добился определенных успехов, он продвинулся к северу от деревни Зеелов. У этих танкистов была сметка, они тащили матрасы и приторачивали их к фронтальной части танков — некоторое спасение от фаустпатронов. И все же Зеелов стояла внутри германской линии обороны, а не за ее пределами, и танки жались к дорогам, не желая стать легкой мишенью. День был страшно тяжелым — и прежде всего тем, что не дал ожидаемых результатов.
Три дня Верховный Главнокомандующий не звонил на решающий фронт войны. К концу второго жестокого дня Жуков оттеснил немцев на третью линию обороны. На третий день Чуйков пошел на штурм третьей полосы.
Подошедшая артиллерия подвергла позиции 9-й германской армии новому артиллерийскому шквальному огню. 18 апреля, был для Жукова среди всех тяжелых особенно тяжелым днем. Поток раненых с передовой не сокращался. Наступал четвертый день его операции, а он не добился целей, предназначенных для второго дня. Не спавшие несколько дней солдаты и офицеры шли вперед с феноменальной молчаливой решимостью. С этой неимоверной, отчаянной решимостью войска вошли в третью линию германской обороны. Не может же враг выстоять перед силами, отчаянными в своей самоотверженности? Судьба любит смелых. Сталинградцы не теряются. Хуже не будет. Ближе к земле и расчетливее в движении. Чуйков пробился и в этот раз. Деревня Зее-лов уже позади. Постепенно силы немцев начали слабеть. Генерал Бюс-се достаточно отчетливо видел, что его правый фланг уже не выдерживает напора. 56-й танковый корпус Вейдлинга — главная резервная сила немцев на этом участке фронта — таял на глазах. Запрошенные дивизии СС — 18-я и «Нордланд» — запаздывали. 9-я парашютная дивизия, принявшая всю силу первоначального страшного удара Жукова, начинала терять боевую силу. Именно в этот момент фюрер «Гитлерюгенда» Аксман предложил Вейдлингу прислать школьников с фаустпатронами. К чести Вейдлинга, он отказался от такой помощи. «Вы не можете жертвовать этими детьми в уже потерянном деле». Ярость генерала смутила Аксмана, и тот удалился.
Забыв о себе и фактически обрекая себя, войска ворвались в ключевой пункт германской обороны — Мюншеберг. Было 19 апреля, 9 часов вечера, когда 82-я гвардейская стрелковая дивизия ворвалась в город с востока. Чуть севернее был взят Вризен. Это были решающие вехи. Чуйков взял Зееловские высоты. Не менее тридцати тысяч героев полегли в этой страшной схватке, где наш солдат не пощадил себя. Находясь на пределе своих физических возможностей, Жуков увидел пресловутый свет в конце туннеля. Именно поздним вечером в четверг, 19 апреля, маршал увидел реальные признаки того, что противник слабеет и подается. Взята третья линия германской обороны на фронте шириной в 70 километров, от Альт- Одера до Кунерсдорфа. Его передовые части к 20 апреля выходят к пригородам германской столицы.
Рокоссовский
В этой гонке на Берлин 19 апреля появился еще один участник. Рокоссовский доложил Сталину, что его 2-й Белорусский фронт готов к штурму Берлина с севера. Пока он говорил с Верховным, фронт уже полыхал огнем. Ночью авиация дальнего действия (доблестные женщины Евдокии Бершанской, несшие все тяготы пути начиная с Северного Кавказа) нанесла удар по противостоящим силам генерала Мантейфеля, и три армии (65, 70-я и 49-я) в 7 утра 20 апреля покинули стартовые позиции на сорокакилометровой полосе от Альтдама до Шведта. Рокоссовский был сторонником применения дымовых завес и отвлекающих диверсионных мероприятий. Ему было важно, чтобы противник не знал реальной цели его наступательных усилий. Именно поэтому 2-я ударная армия начала наступление в районе Штеттина, хотя Штеттин в данный момент Рокоссовского не интересовал. Стоявший во главе атакующих колонн Батов (65-я армия) любил не
