предложить свой вариант наказания вместо смертной казни, о которой просило обвинение, сказал, что, если бы он получил то, чего заслуживает, это были бы еда и жилье за общественный счет до конца его жизни. Сократа приговорили к смерти и казнили, но характерные для него интерес к человеческому «я» и дух беспристрастного исследования нашли во всей Греции много поклонников, которые продолжили его труд, а его пример до сих пор напоминает нам о том, как важна для людей свобода мысли, и о праве и обязанности человека вести разумно организованный поиск интересущих его ответов.
Обычно греческую философию делят на досократовскую и послесократовскую, поскольку после Сократа греческие мыслители никогда уже не могли обойти вопрос «Что такое «я»?», который, как оказалось, столь же сильно манил обманчивыми надеждами и был столь же важен, как более старый вопрос «Что такое «бытие?» – с которого началось греческое отвлеченное мышление.
Сам Сократ ничего не писал, и, когда мы пытаемся реконструировать его взгляды, мы находим у каждого, кто писал о нем, свой портрет Сократа. Все основные школы греческой философии называли себя сократовскими, то есть продолжающими работу Сократа и идущими к тем же целям, к которым шел он сам. Друзья Сократа Ксенофон и Платон оставили нам его литературные портреты, а кроме того, у нас есть карикатура на него, вышедшая из-под пера Аристофана. У Аристофана мы находим Сократа – жуликоватого шарлатана. Ксенофон изобразил сентиментального отставного солдата. Киники – одна из сократовских школ – видели в Сократе человека, который не желал мириться с общественными условностями и жил «согласно природе». Мегарская школа считала Сократа специалистом по формальной логике. Киренаики – еще одна школа – полагали, что главный урок Сократа – его этическое учение о том, что хорошая жизнь – это «умное получение удовольствий»3. И до наших дней продолжается это всеобщее восхищение Сократом при разных представлениях о нем; например, уже в нашем веке его понимали как экзистенциалиста, политического либерала и индийского гуру4.
У этого многообразия интерпретаций есть две причины. Первая из них – результат веры Сократа в то, что люди должны думать сами: он обычно называл себя человеком, который не знает ответов на задаваемый им вопрос, но был бы рад поискать этот ответ вместе со своими собеседниками, выступая при этом в роли их критика. Поэтому нелегко составить список того, что утверждал Сократ, даже если хочешь это сделать, и легко увидеть, что идеи Сократа, будь они выстроены в ряд на странице учебника, потеряли бы те силу и смысл, которые были в них вложены. Вторая причина того, что разных точек зрения на Сократа так много, – то, что жившие после него философы все считали его жизнь доказательством того, что человек может жить, поступая так, как подсказывают его идеалы. Пример Сократа показал, что бывают моменты, когда тот или иной человек должен принять решение делать то, что правильно, несмотря на то что этот выбор противоречит всем его эгоистическим интересам и заставляет жертвовать даже собственной жизнью5. И вполне естественно, что каждая позднейшая группа философов, признавая Сократа идеалистом, при формировании своего образа Сократа вкладывала в этот образ свое собственное представление об идеальной человеческой жизни. Историю западной этики можно прочитать как непрерывный спор между этими разнообразными представлениями о сократовском идеале. Каждое из них по-своему привлекательно, но по-своему ограниченно; и, вероятно, для Сократа не было бы ничего приятнее, чем узнать, что его пример окажется таким убедительным, что укажет направление для будущих поисков в этике, но при этом таким загадочным и бросающим людям вызов, что будет заставлять людей критиковать и подвергать сомнению каждое решение, которое им будут предлагать.
Мы хотим немного подробнее рассказать о жизни и деятельности Сократа. В начале пути это было увлечение естественными науками, потом открытие необходимости этического поиска и случай с дельфийским оракулом, укрепивший решимость Сократа жалить, как овод, соотечественников-афинян. Дальше мы увидим, что он, несмотря на свое собственное заявление, что он ничего не знает совершенно точно, все-таки пришел к конструктивным выводам. И наконец, мы увидим, что суд над ним и его казнь сами по себе доказали, что попытки обуздать ум и любознательность человека путем запугивания бесполезны.
В молодости Сократ восхищался новыми в то время идеями ионийской науки и был лучшим учеником школы Архелая. После того как Архелай покинул Афины, Сократ какое-то время фактически был признанным главой или руководителем школы и в этом качестве показан в «Облаках» у Аристофана6. Но в тогдашних Афинах быстрый и подвижный молодой человек просто не мог обращать внимание только на один круг новых идей, у Сократа было много интересов и знакомств за пределами круга людей, занимающихся естествознанием. Например, он ходил на «менее дорогие» лекции Продика о языке, был знаком с несколькими молодыми пифагорейцами из Фив (этот город находился недалеко от Афин); встречался с Зеноном и Парменидом, и эта встреча произвела на него сильное впечатление7. А по тому, как умело он вел свои перекрестные допросы, мы можем с уверенностью сказать, что он с интересом слушал софистов всякий раз, когда кто-то из них произносил большую речь или выступал на процессе в суде. Он прочел распространенные в то время руководства по риторике, но был о них невысокого мнения. Он служил в армии с отличием, посещал театр, ходил на народное собрание и вел беседы в афинских гимнасиях. Все эти виды деятельности влияли на него и развивали в нем те черты, которые стали характерны для Сократа в его последующей жизни: способность к высокой оценке новых идей, чувство юмора и глубокая убежденность в том, что ум и справедливость – необходимые качества хорошего общества и хорошей жизни.
Примерно в сорок лет Сократ понял, что наука не может ответить на те вопросы, которые начали его интересовать. Это были вопросы о природе человеческого «я», о том, что ценно в этом мире, и о том, что значит быть прекрасным человеком. До Сократа мыслители тоже искали человеческое «я». «Я искал себя», – написал Гераклит; «Познай себя», – так звучало одно из трех изречений, написанных на храме Аполлона в Дельфах; спасение какого-то психического «я» было целью религиозной практики орфиков и пифагорейцев; тема связи рока с познанием себя была на первом плане в работах историков и в трагедиях. Но Сократ первый стал искать разгадку этой загадки с помощью критического интеллектуального расследования, поднявшись выше мифологии, кратких изречений и поэзии8.
Мы даже можем, вспомнив Архелая, представить себе, как именно новая наука того времени привела Сократа к постановке этого общего вопроса. Одним из главных интересов Архелая было исследование в физиологии и психологии человека. Учась в его школе, Сократ, должно быть, был очарован такими вопросами, как «Думаем мы воздухом, который находится в нас, или кровью… или, может быть, не тем и не другим, а мозгом?».
Но Архелай также был ученым, продолжавшим традиции милетцев, а их традиция уделять основное внимание объективному наблюдению и описанию не оставляла места ни для изучения субъективного опыта наблюдателя, ни для оценки фактов9. Когда Сократ понял это, он, возможно, вначале подумал, что софисты ближе к тому подходу, который он искал. Но если он думал так, то быстро изменил свое мнение: софисты были так заняты разработкой «реалистичных» тактических приемов для накопления собственности и завоевания престижа, что не видели ни возможной роли идеалов в жизни людей, ни того, что богатство и почет – не внутренне присущие человеку блага. «Я» у софистов было довольно простой смесью прирожденной алчности и созданной общественными условностями привычки. Познание человеком себя интересовало эту группу не больше, чем основную массу афинян или какого-нибудь тогдашнего политика, озабоченного своими делами10.
Рассказ о дельфийском оракуле и о роли, которую тот сыграл в жизни Сократа, побудив его начать ходить по Афинам и задавать критические вопросы, вероятно, соответствует действительности. В нем прекрасно отразились характерные для Сократа юмор и страсть к познанию11.
Друг Сократа Херефон, находясь в Дельфах, задал оракулу Аполлона вопрос: «Есть ли человек мудрее Сократа?» – и оракул ответил: «Нет!» Сократ был изумлен, потому что, как он сказал, он только начинал понимать, сколь многого он не знает. И он решил, что отправится искать человека мудрее себя, чтобы иметь возможность, когда найдет такого, поехать в Дельфы и сам задать оракулу ряд встречных вопросов, чтобы выяснить, что Аполлон имел в виду на самом деле. То, что Сократ не воспринял этот хвалебный отзыв о себе как возможность почувствовать себя авторитетным человеком и самодовольно надуться от важности, а истолковал как указание или загадку, цель которой – подтолкнуть его к решению выйти на улицы и задавать вопросы, – совершенно в его характере.
Результат его удивил. Сократ искал того, кто мудрее, чем он, вначале среди самых вероятных претендентов – преподавателей и политиков, а потом перешел к поэтам и ремесленникам. Но каждый
