определенная структура, а системная структура, которая реализует полноту путем интеграции частей в более крупные функциональные целые.
Насколько наука и этика нашего времени согласуются с этим интуитивным прозрением Платона, а насколько противоречат ему, очень трудно оценить. Отчасти это трудно потому, что как внутри наших естественных наук и этики, так и на их стыке существует много различных теорий. Эволюционная теория описывает именно ту проявляющуюся во всей природе тенденцию к бессмертию и усложнению организма, существование которой предполагается взглядами Платона. В нашей философии истории многие несхожие между собой учения обнаруживают в процессе смены человеческих цивилизаций одно и то же – направленное движение вперед к ценности и порядку (Гегель, Шпенглер, Тойнби и другие). В современной химии нет точного соответствия идее о существовании элементарных частиц, имеющих «форму кристалла». Физика и астрономия не обнаружили в «эволюции» звезд и галактик такого сохранения ценности, которого, по мнению Платона, следовало ожидать. Однако естественные науки установили, что для каждого наблюдателя, независимо от того, находится он в покое или движении относительно других наблюдателей, верна одна и та же совокупность законов природы. В дискуссиях об этике центральной темой является свобода, а не самореализация. Философы, начиная с Канта и затем Сартра, в основном разделяли точку зрения Платона. Но из-за изменений, произошедших в языке и стиле, сейчас трудно оценить по достоинству составленное Платоном описание вершинной идеи его системы, которая дает порядок и направление этой системе как целому28.
Демонстрация того, что виды и уровни действительности системно связаны между собой таким образом, что более высокие уровни являются «объяснением» более низких, может показаться ненужной. С тех пор как Платон очертил контуры этой системы видов и уровней действительности, мы можем ясно видеть, что наш мир – это не четыре или пять отдельных измерений, существующих каждое само по себе. Но этот набросок системы был нужен для того, чтобы стал понятен смысл изучения и описания истории греческой философии до Платона. Если теперь мы читаем эту историю как открытие одного за другим новых уровней действительности по мере того, как мысль двигалась от мифа к завершающей философской системе, мы можем понять, в чем заключалась та кажущаяся непоследовательность, которую так легко было осмеивать софистам. В этом Платоновом истолковании точки зрения всех его предшественников содержали одну и ту же ошибку – часть ошибочно оказывалась принятой за целое. Получавшиеся в результате определения философии, в которых она отождествлялась с физикой, математикой, поэтическим парадоксом, техникой, работой по познанию самого себя, во всех случаях оказывались неполными.
Возможно, анализ истории философии от Фалеса до Сократа был нужен Платону для того, чтобы накопить данные, необходимые для создания его схемы реального мира. Мы можем использовать его «Разделенную линию» как основу для краткого итогового обзора этой истории философских открытий.
Таблица 1
ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ ПО ПЛАТОНУ
1. До возникновения науки жажда познания находила себе выражение только в поэзии и мифологии, на уровне «догадки» и «рассказа».
2. Милетцы, открывшие закономерности в природе и впервые начавшие использовать для объяснения явлений модели, осуществили переход на уровень «знания, как». Это же сделали и софисты, когда открыли, что путем соглашения между собой мы можем создать общественный мир постоянных неличностных стандартов и объектов. (Обратите внимание на то, насколько позже науки о природе наука об обществе и человеке поднялась, согласно этой истории, над самым низким уровнем.)
3. Пифагорейцы открыли царство математических абстракций и обнаружили тесную связь между этими вечными сущностями и миром природы. В частности, они разработали дедуктивный метод доказательства, который стал новой моделью «знания, что» для всех отраслей греческой мысли. Элейцы Парменид и Зенон расширили область применения этого метода, перенеся его с математических доказательств на рассуждения вообще.
4. Догадка Парменида о том, что существует одна высшая абстрактная идея для всей реальности, казалась Платону верным и глубоким интуитивным прозрением. Но Парменид не смог развить это свое интуитивное достижение в систему. Он не захотел признать существование степеней реальности, а из-за этого в его схеме строения вещей не осталось логического места для «видимости». Его единое бытие, хотя он называл его целым, было целым без частей, которые можно было бы соотнести одну с другой или гармонизировать. Пифагорейцы и элейцы занимают на линии Платона дианетический уровень – уровень «знания, что»; но эта дианойя у них дополнена частичным осознанием того, что для завершения их работы по изучению абстракций им нужна идея более высокого плана – космос или бытие.
Именно тогда внимание греческих мыслителей и людей искусства так резко переключилось с внешнего мира на человеческое «я».
(1) Туманные нечеткие понятия, которыми пользовались литература и обыденное сознание во времена Платона, вероятно, находились еще на самом низшем уровне – были только эйказией. (2а) Анаксагор и Архелай оба старались найти место ума в своих научных схемах строения вещей: оба определили человеческое «я» как часть природы и в результате делали «я» физическим. (2b) Софисты бросили им вызов в отношении этих взглядов, сами же считали, что человеческое «я» формируется общественным миром социальных условностей, а от природы обладает лишь влечением к удовольствию и безопасности. Такая точка зрения концентрировала внимание на том, что не интересовало сторонников научного подхода, – ситуациях, требующих выбора, привычках и мотивах. И наука и софистика толковали человеческое «я» еще эмпирически и операционно, так что тот вид знания, к которому они относятся, попадает на второй уровень линии Платона.
(3) Сократ своими исследованиями человеческого «я» поднял изучение этических проблем на новую ступень. Мы обнаруживаем, что он обобщал общепринятые понятия и получал в результате гипотезы, логически выводил следствия и отбрасывал как неудовлетворительные все предлагаемые ему предположения. Это критическое рассмотрение гипотез о человеческом «я» с применением технических приемов логики и науки перевело дискуссию на тот уровень обобщения, который имеет дианойя – «знание, что», – хотя Сократ не открыл какой-то готовой к употреблению «периодической таблицы элементов» нашего «я», которая давала бы удовлетворительные результаты. (4) Однако он открыл другое – что направляющей и унифицирующей частью «я» является идеал реализации своих возможностей, стремление осуществиться полностью, которое есть в каждом человеке. Для «я» существование – всегда погоня за чем-то ценным. Справедливость, мужество, мудрость и умеренность обладают «внутренней», то есть присущей им по их собственной природе ценностью оттого, что приводят в правильный порядок то сочетание вожделений, самолюбия и ума, которое характерно для человеческого «я». Этот ввод ценности в систему как реально существующей и действующей в природе силы притяжения – объяснение из числа таких, которые Платон поместил на четвертом уровне своей линии. Мы не знаем, в какой мере сам Сократ осознавал, что его интуитивное открытие в области этики позволило сложить из всех возникших до него понятий одну непротиворечивую схему. Однако Платон был уверен, что открытие его учителя это позволяло, и при случае даже пытался строить схемы сочетаемости, которые бы показывали, как мотивация и интуиция, взаимодействуя друг с другом, определяют тип личности. (5) В Платоновой истории философии завершающий шаг вперед сделан в результате распространения самим Платоном на весь реальный мир открытия, которое Сократ сделал в отношении человеческого «я», – что объект исследования может быть представлен как упорядоченная система сил, которые удерживаются вместе общей идеальной целью. Теперь все, что раньше казалось существующими порознь отдельными измерениями реальности, могло быть размещено в иерархическом порядке: одно выше, другое ниже. Каждый уровень этой иерархии относится к уровню, расположенному непосредственно под ним, как «одно к многому». Например, один материальный предмет является центром и источником многих своих видимостей, отражений и аспектов. Род живых существ, например «животное», – одна неизменная идея-форма, общая для многих физических объектов-животных, существующих в природе, которые «имеют долю» в этой идее, то есть участвуют в ней. Идеал – это идея системы, в которой какая-то позитивная ценность реализуется через соответствующую модель отношений
