где, очевидно, был вырван клок волос.
Невозможно было представить себе эту степенную, достойную личность в куче извивающихся, сражающихся тел… Кто же оказался убит, и был ли кто убит? Кто-нибудь из моих друзей?
Но спрашивать было нельзя. Об этом можно было узнавать только окольными путями. Ведь иногда все оказывались целы.
Марк подошел к люку, извиняясь за то, что пожилому человеку пришлось преодолевать крутые ступени. Гойдел решительно возразил, причем не на ианском, а на земном языке, на котором говорил с отличным произношением, безошибочно пользуясь идиомами.
— Нет, мой юный друг, я намеренно поднялся именно сюда, поверьте. Такое прекрасное зрелище нельзя пропустить! Скажите мне, верно ли, как я слышал, что эти явления означают прибытие одного из ваших величайших художников?
Марк хлопотал вокруг гостя, что не входило в ианские правила гостеприимства. Притащил подушку, чтобы усадить его, шепотом приказал Шайели принести кувшин утреннего напитка и печенье и вообще суетился, как примерная домохозяйка, которую застали врасплох. Наконец справился с собой, выровнял дыхание и, убедившись, что Гойдел удобно устроен, расположился напротив, приняв продуманно непринужденную позу. Сияние к этому времени почти закончилось, но в свете еще не потухших сполохов и занимающейся зари они прекрасно видели друг друга.
Некоторое время оба молчали. Затем Шайели принесла еду, и Марк робко произнес по-иански:
— Что касается человека, который устроил это зарево над нами… Да, его можно считать художником.
И вновь вежливо, на языке хозяина дома, Гойдел спросил:
— Какого рода художник этот человек — Чарт?
— Ну, он… — Марк заколебался, но решил все-таки говорить на языке, который предпочел Гойдел. Это ни в коей мере не облегчило задачу. Как можно вкратце охарактеризовать Чарта? В нескольких фразах? Невозможно. Ни на каком языке!
Все же надо попытаться. После долгого размышления он сказал:
— Что ж, прежде всего я должен заметить, что ни разу не видел его работ, а только слышал рассказы очевидцев. Я полагаю, что он… ставит спектакли в колоссальном масштабе. Действа. Их персонажи — жители целой планеты. В основе сюжета — мечта, сон. Или какой-то исторический период. Или с десяток возможных вариантов будущего. Я полагаю, выбор может быть огромным.
— Впервые представитель вашей расы прибывает в наш мир на космическом корабле. Он всегда путешествует таким образом, а не с, помощью Врат?
— Мне кажется, да. — Марк облизнул губы. Ему всегда было трудно говорить о межзвездных путешествиях с ианцами; многие из них завидовали свободному передвижению людей в космосе, однако существовало твердое правило, запрещающее инопланетянам пользоваться Вратами. А звездолетов ианцы не имели.
— Он всегда извещает о своем прибытии столь странным образом?
— Мне рассказывали, что то же самое он проделал на Хайраксе. Сначала в небе появилась еще одна луна — луна на Хайраксе красная, как сушеное мясо, а новая луна была серебристая, такая, какую вы видите сейчас. Затем появились сияния, хотя и не столь разнообразные. Об этом свидетельствуют видеозаписи. Разумеется, можно было ожидать, что его техника с годами усовершенствовалась…
— А каково было содержание представления?
— Ну… на Хайраксе это был сон. С плохим концом. — Марк состроил гримасу. — О счастливой жизни под властью династии Куэйнов. Пожалуйста, не спрашивайте меня о подробностях. Я пришел к выводу, что правители, пригласившие Чарта, ожидали зрелища, способного развлечь людей, примирить их с тяжким существованием. Они думали, что их подданные будут рады еще туже затянуть пояса, дабы заплатить Чарту его гонорар. Он запрашивает немало. Но сон кончился, вернулась действительность, а народ Хайракса, как я слышал, платит до сих пор.
Гойдел кивнул. Марк понимал, что есть достаточно причин, по которым ианцы ухватятся за идеи, лежащие в основе работы Чарта. Если в туманном традиционном фольклоре Иана и была какая-то историческая правда, то она касалась некоего явления, за которое приходилось платить до сих пор — спустя тысячелетия.
— Каким образом достигаются подобные эффекты? — после некоторого молчания осведомился Гойдел.
Марк сделал вид, что неверно истолковал вопрос.
— Ну, я думаю, все это — усложненный вариант техники управления погодой, применяемой на многих планетах и регулирующей перепады температуры и давления в различных слоях атмосферы, и сверх того, распыляющей группы активированных молекул…
Под спокойно-бесстрастным взглядом Гойдела он умолк и, чтобы скрыть замешательство, глотнул кофе. Утренний напиток ианцев содержал вещество, разрушавшее аскорбиновую кислоту, и у землян, которые его пили, развивалась цинга.
— Что же касается способа, которым он вовлекает в свои представления все население планеты, — сказал Марк, отставив чашку, — здесь, к сожалению, мне известны только самые общие контуры. Я знаю, вначале он применяет мощную технику, чтобы воздействовать на эмоции — опять же через погодные явления. Затем он создает разные сооружения, которые обусловливают реакцию людей, находящихся вблизи них, — или своей формой и цветом, или излучениями, воздействующими на подсознание — и в этих декорациях ставит спектакль, выводя на сцену запрограммированных добровольцев или же андроидов. Если на планете есть средства массовой информации, он их использует. Полагаю, он может также применять наркотики, растворенные в питьевой воде или рассеянные в воздухе. Но не думаю, чтобы кто-либо, кроме самого маэстро, досконально знал его методы.
— В таком случае, он единственный, кто занимается этим искуством?
— Думаю, у него есть подражатели. Но никого не ценят так высо-, ко, как самого Чарта.
Новая пауза. Наконец Гойдел произнес по-иански:
— Скажите, не было бы неверным предположить, что вы не испытываете особого энтузиазма в связи с его прибытием сюда?
— Не было бы, — подтвердил Марк после того, как распутал все отрицания, украшавшие замысловатую конструкцию фразы. Ни один современный человеческий язык не сумел бы втиснуть так много в столь малое количество слов. Он ждал, что теперь Гойдел задаст вопрос, почему он не испытывает энтузиазма. Но пожилой ианец не сделал этого — просто осушил свою чашу и поднялся.
— Вам уже пора? — спросил Марк, тоже вставая. Ему хотелось продолжить разговор, рассказать о дурных предчувствиях, постараться объяснить свое беспокойство по поводу приезда Чарта на Иан. Но Гойдел, сохраняя безукоризненную вежливость, сделал вид, что не понял намека.
— Ваше гостеприимство было щедрым, — сказал он. — В столь неподходящее для социального общения время было бы неподобающим злоупотребить им из-за непредвиденного события.
Марк наконец ответил по-иански:
— Не смею возражать.
V
Дискуссии и споры продолжались, а между тем белый шар опустился на раскрошенные скалы и лег там, словно дожидаясь какого-то великана, который придет и покатит его между домами-кеглями Прелла — разноцветные огни городка были ясно видны с вершины холма, на котором помещались Врата.
Измученный Эрик Свитра опустил свой багаж на землю задолго до того, как дошел до Прелла. Почва была покрыта какой-то нежной растительностью — даже при свете Кольца и этих необычных сияний он не мог рассмотреть ее как следует, — а чашевидная низина поросла кустарником, сулившим убежище. Сначала ему хотелось лишь немного отдохнуть, но в конце концов он уснул.
А сейчас внезапно проснулся — от зуда.
