очереди на посадку, слишком фамильярно, если не сказать фривольно, обратиться к стюардессе, за что его чуть было тут же не оштрафовали. Он успел показать Дженнифер полную коллекцию своих работ, и она то убеждалась в его гениальности, то едва удерживалась от вопроса: а зачем было увековечивать такой кошмар?
Город на побережье другого океана показался Дженнифер еще прекраснее, чем Нью-Йорк. Она знала, что Лос-Анджелес огромен, но не представляла, что настолько. Гай с видом географа-специалиста сообщил, что мегаполис растянулся с севера на юг на девяносто километров. И еще на шестьдесят — с запада на восток. Дженнифер подумала, что он образованнее, чем кажется на первый взгляд.
Они на такси добрались до небольшого отеля в Бербанке. Увидев аккуратненькое кремово-белое здание, Дженнифер присвистнула — да и Гай тоже. Она уже оценила преимущества работы в «Нью уорлд». Во-первых, денег на своих сотрудников (и к ним примкнувших) журнал не жалеет. Во-вторых, это, что называется, бренд. Одно дело — представиться журналистом из желтенького «ТВ Ньюс», и совсем другое — из «Нью уорлд». Не «Нью-йоркер» и не «Таймс», но все же очень и очень неплохо. По крайней мере, на тебя не смотрят как на папарацци — человека второго сорта, надоедливого и вредного члена общества.
В отеле, который почему-то назывался «Милый дом», выяснилось, что для них с Гаем забронирован двухместный номер. А других свободных нет.
Дженнифер впала в состояние, близкое к истерике.
— Расслабься. Они просто экономили деньги. Они же знали, что мы все равно будем спать вместе, — беспечно сказал Гай.
У него оказалась потрясающая реакция — он с легкостью увернулся от оплеухи.
— И не надейся, — прошипела Дженнифер сквозь зубы.
Это оказался по-настоящему уютный номер на четвертом этаже. Какое счастье, что не для новобрачных, мрачно подумала Дженнифер. Две кровати стояли не то чтобы вместе, но и не отдельно — на расстоянии семи-восьми дюймов друг от друга.
Все оборачивалось каким-то фарсом. Дженнифер даже не постеснялась позвонить Боумену и поинтересоваться, что вообще происходит. Он сначала растерялся, а потом рассыпался в извинениях: выходило, что изначально должна была ехать Карен Элиот, одна из пассий Гая, но у нее внезапно случилась помолвка. И потому отправили Дженнифер, а изменить бронь забыли.
Дженнифер в сердцах поблагодарила его за внимательность и попрощалась в одностороннем порядке. Потом подумала, что это было слишком резко, но решила принести свои извинения в форме хорошо сделанной работы.
Гай, как оказалось, любил подолгу плескаться в ванной.
Потом они пошли в прокат выбирать себе машину. Гаю, кажется, было совершенно наплевать, что Боумен назначил Дженнифер старшей. Он заявил, что они будут ездить на белом «Кадиллаке Эльдорадо», и точка. Любитель старины...
Дженнифер отомстила ему: поставила перед фактом, что для исполнения служебных обязанностей (встреч со звездами и киномагнатами) ей нужна специальная одежда, и они битый час проторчали в бутике, подбирая ей новый гардероб из последней летней коллекции.
Кстати, это была еще и месть «Нью уорлд». Вы хотели сэкономить на моем покое? Хорошо же. Тогда я пощекочу ваши счета другим образом... — злорадно думала Дженнифер, примеряя минималистские босоножки от Джимми Чу на десятисантиметровом каблуке.
Потом сидели в открытом кафе, ели мороженое и планировали дальнейшие действия. Дженнифер инстинктивно оглядывалась: она ждала, что вот-вот из-за угла появится Эдвард.
Судьба — большая шутница. Сначала ей понадобилось перенести меня через океан, уложить Анджелу с краснухой в постель — и все это, чтобы я встретилась с Эдвардом. А теперь она привела меня на другой край материка — в город, где он, размышляла Дженнифер и сама не замечала, что улыбается.
Гай беззастенчиво ее фотографировал.
— Потом подарю портрет, — пообещал он.
— Ох, даже не знаю, осмелюсь ли я на него взглянуть.
— Ох, не провоцируй меня, — в тон ей отозвался Гай.
Вопреки законам сказки Эдвард не появился. Дженнифер была почти разочарована и почти рада. Точнее радоваться ей было особенно нечему: он ведь мог появиться в любой момент в течение следующих семи дней. Лос-Анджелес, конечно, очень большой город, но и судьба-затейница не так проста, как кажется. Дженнифер начала замечать за собой фаталистические наклонности. Повороты судьбы напоминали Дженнифер сложное переплетение скоростных трасс и многоярусные транспортные развязки над Лос- Анджелесом. Их явно проектировали люди с богатым воображением.
Дженнифер не знала, где кончается один день и начинается другой. Впечатления перепутались в ее голове, как цветные стекляшки в калейдоскопе, и попытка вспомнить, с кем именно встречались вчера, а с кем позавчера отзывалась в мозгу тупой, ноющей болью.
В первый вечер Гай пытался взять ее штурмом, когда она выходила из душа — нет, никакого насилия, только романтическая обстановка с цветами и несметным количеством свечей в комнате. Дженнифер укоризненно на него посмотрела, шумно вздохнула и повалилась на кровать, которую, кстати сказать, своими девическими силами отодвинула еще на несколько дюймов. Заснула она почти моментально.
Гай, очевидно оскорбленный таким небрежением к его изобретательности, оставил свои попытки и теперь исполнял свои прямые обязанности, не посягая на ее личные границы.
Дженнифер и не знала, какой это своенравный город. Одним он преподносит славу и богатство, любит их, дарит подарок за подарком, перед другими захлопывает все двери.
Ее особенно остро резанула встреча с неудавшимся актером, который сыграл в молодости главную роль в телесериале — судьба будто поманила его вперед — и не получил больше ни одной роли крупнее эпизодической. Это был нестарый еще человек с очень тусклыми глазами, по-видимому привыкший коротать вечера в компании бутылки. Он зарабатывал на жизнь, продавая газеты в киоске, и Дженнифер с Гаем натолкнулись на него в общем-то случайно.
Его звали Джим Марло, и ни Дженнифер, ни Гай не вспомнили его работы в кино: им было слишком мало лет, когда тот сериал был популярен. Дженнифер от этого было неловко. Они пригласили Джима на обед, и, когда она смотрела, с какой нервозностью он заказывает себе пиво, слушала рассказ про его мытарства, минутные проблески надежды, пустые обещания и неудачи, провалы, рухнувшие надежды, ей хотелось удавиться.
Дженнифер подумала, что таких судеб — сотни.
Они взяли интервью у молодого парня, который, как и многие уроженцы этого солнечного края, бредил кинематографом с детства, пробовался на роли, получал отказы. Когда ему стукнуло двадцать три, он продал подаренный родителями потрепанный «форд» и все деньги, которые сумел наскрести, занять и отложить, вбухал в «проект», его дебют как сценариста, актера и продюсера — музыкальный спектакль с детективным сюжетом, который должен был явить миру его талант, а на самом деле показал неприкрытую бездарность. Парень потерял все и устроился в конце концов официантом в дорогой ресторан. Официант из него, кстати, вышел неплохой.
На дне киноиндустрии им встречались одинаковые, как куклы Барби, девицы, привыкшие спать с кем угодно за обещание «рассмотреть кандидатурку»; те, кто когда-то был такими девицами, а теперь уже возраст не позволяет разыгрывать себя в карты с судьбой; люди, которым случилось оступиться только один раз и которые не могли подняться уже никогда.
Дженнифер сделала вывод, что в Лос-Анджелесе больше всего в мире счастливчиков и неудачников. Вот тебе и Диснейленд. И откуда Гай умудряется откапывать такие кадры? У него словно был нюх на нужных людей. Он мог остановить прохожего на улице — и Дженнифер только успевала отмечать записи на диктофоне и менять в нем аккумуляторы.
Потом они стали подниматься выше, дошли до актеров средней руки, которые играли в сериалах и фильмах, которые, скорее всего, останутся известны очень немногим, или, наоборот, мелькали в супербоевиках, фильмах-катастрофах и драмах, задерживаясь в кадре минут на пять.
Это были в большинстве своем обычные люди с обычными человеческими проблемами, но и у них была та же киноболезнь: они страстно мечтали добиться в своем деле успеха, и по разным причинам успех
