Хотя кто-кто, а Глория не будет смеяться. Похоже, она прошла если не через то же самое, то через нечто подобное. Это замечательно. Значит, она, Кэндис, не одинока во Вселенной. Будет ли она теперь так же зависима от мужчины, давшего ей
Впрочем, не стоит так говорить о своей гордой подруге. Поставим вопрос по-другому: так ли она влюблена в Брэндона, как Глория — в Майка?
Кэндис прислушалась к себе и с ужасом поняла, что да.
Насколько она представляла себе любовь Глории.
Приехали.
Первым ее порывом было — бежать. Бежать как можно быстрее, опрометью и не останавливаться, пока не окажется за воротами своего уютного, надежного, красивого дома.
Она одернула себя: далеко убежишь в чем мать родила? Да и... как это будет выглядеть? Надо было делать ноги еще до того, как все началось.
То есть не ехать с Глорией на ту злополучную выставку, так, получается?
Кэндис хмыкнула. Ну-ну. Когда люди научатся изменять прошлое...
Когда люди научатся изменять прошлое, мир прекратит свое существование. Наверняка найдется какой-то умник с «конструктивными предложениями» к Господу Богу по поводу первого дня Творения.
Кэндис испытывала труднопреодолимое, огромное, как небо, желание повернуться к Брэндону лицом, разбудить его поцелуем и продолжить то, что так славно началось вчера — свою новую жизнь, расцвеченную всеми цветами чувственной радуги.
Но было и еще кое-что, ма-аленькое такое желаньице: расплакаться, и убежать, и сделать все, чтобы
Кэндис нарушила простой закон: «Делай то, чего хочется больше». Она повелась на провокацию маленького грязно-серого облачка на огромном голубом небосводе.
Впрочем, мало ли среди нас любителей брать зонтик в солнечную погоду?
Она задержала дыхание и мягко, как кошка, сняла со своего плеча руку Брэндона и выскользнула из постели. Она подумает обо всем, обязательно подумает — но только потом. А сейчас нужно собрать одежду с пола. Вот лифчик, вот трусики, а где же брюки и блузка? Неужели в коридоре?
— Кэндис... — тихонько позвал Брэндон.
Она похолодела и обернулась. Он теперь лежал на спине с закрытыми глазами.
— Кэндис, скажи мне одну вещь: кто ты?
Разговаривает во сне? Нет, не похоже...
— Спи, Брэндон, — прошептала она и поспешно натянула белье.
— Позавчера, — продолжил Брэндон, не открывая глаз, — я так испугался — мало ли что случилось, ты несколько часов не отвечала на звонки, — что поехал к тебе. Ты там не живешь, Кэндис. И никогда не жила. Консьержка знать не знает ни про какую молодую шатенку по имени Кэндис. Как, кстати, твоя фамилия?
— Брэндон, ты спи сейчас, рано еще, потом поговорим, — прошептала Кэндис непослушными губами.
— Как твоя фамилия? — тверже и настойчивей повторил Брэндон.
— Нейт. А это важно?
У Кэндис мелькнула испугавшая ее мысль: а вдруг он посмотрит ее права и уличит ее во лжи? Хотя это уже не имеет значения. Все равно все закончилось.
— Это важно. Это фамилия моей девушки, которая почему-то водит меня за нос.
Где чертовы брюки и блузка?! Невозможно вести серьезные разговоры и отстаивать свои позиции, стоя полуголой посреди чужой спальни!
— Я не твоя девушка, Брэндон.
— Что?! — Он резко сел на постели. — А кто? Агент ФБР? Только не говори, что использовала меня как прикрытие!
— Я ничего не собираюсь объяснять. Мы не подходим друг другу. И точка.
— Не подходим? — Брэндон саркастически усмехнулся. — Вчера ты была другого мнения. Уверен, что и засыпала ты с обратным убеждением.
— Ты не можешь знать, что творится в моей голове! — вскипела Кэндис.
— Зато у меня свой канал связи с твоим телом. — В глазах Брэндона вспыхнули искры. Горячие искры.
Кэндис обожгло.
— Перестань! — воскликнула она, уже не считаясь с тем, что в соседней комнате могут спать Глория и Майк. — И вообще... и вообще, хватит на меня смотреть, на чужих голых женщин пялиться неприлично!
— Кэндис, о чем ты говоришь?! Чужих голых женщин... Здесь нет
— Все, Брэндон! Довольно! Ты присваиваешь меня, как вещь! А я не вещь, я живой человек, и у меня есть свои мысли и желания, хоть ты и плюешь на них! Все равно есть!
Кэндис не помнила, чтобы когда-то на кого-то так беззастенчиво кричала. Видимо, та, другая — или новая? — Она еще не успокоилась в ее сердце.
Или же Она останется теперь навсегда?
А, плевать, об этом Кэндис тоже подумает позже.
— И чего же ты хочешь? — со странным спокойствием поинтересовался Брэндон.
Она видела, что он зол, но ничем своей злости почему-то не проявляет. Значит, решил похвастаться самообладанием, мистер Крутой Парень?
— Хочу, чтобы ты пошел к черту, — с жесткостью, которая удивила ее саму, отчеканила Кэндис. — Хочу, чтобы ты оставил меня в покое и забыл о моем существовании. Хочу сама забыть о том, что ты был, и жить, как жила раньше!
Это была ложь. Но Кэндис удалось сдержаться и не расплакаться до того, как она оделась и выскочила за дверь.
12
И вроде бы все она сделала правильно. Все как и планировала. Этому роману суждено было стать самым коротким в ее жизни. Эпизодом, о котором забавно вспоминать: надо же, стала встречаться с парнем, сама до конца не понимая почему. «Продублировала» любовную историю лучшей подруги — с братом парня лучшей подруги. Хорошенький сюжет для незамысловатой комедии.
Вот только совершенно не смешно. И снимать фильм о ней никто не будет. Слава тебе господи!
На экране она представляла бы собой жалкое зрелище. На экране, бывает, девушки плачут — но это всегда очень... ненатуральные девушки с идеальным макияжем, который не размазывается и не течет, девушки, показанные с самого удачного ракурса под грамотным освещением. А еще они плачут под красивую грустную музыку. Получается этакий культ женских слез, красивое ритуальное действо...
Театр.
У Кэндис была — жизнь.
Ее макияж серьезно пострадал еще вчера и не был поправлен утром, а потому слезы не могли причинить ему серьезного вреда — он и так уже превратился в грязь.
А еще у нее безобразно распух нос, и покраснело лицо, и голова раскалывалась от боли, и таксист, совершенно не соответствуя киношным канонам, ни капельки ей не сочувствовал и грустных мелодичных песен не включал — он слушал какой-то агрессивный хип-хоп и чуть-чуть покачивал головой в такт песне про то, как какие-то парни обязательно перекроят «этот поганый мир».
Не было ни любимого кофе из «Старбакса», ни сеанса в кинотеатре... и персиковые простыни ей тоже были не нужны. Кэндис теперь вообще не понимала, зачем придумала вчера этот план. Может, впервые в
