выполнены и как подобраны.
Мебель, сделанная «под старину» из натурального дерева приятного, слегка красноватого насыщенного оттенка. Ее в кабинете не много: огромный рабочий стол, заваленный бумагами, на нем же стоит компьютер; четыре кресла, два из них – у стола, антикварный секретер, книжные шкафы у стен... Обои на стенах восхитили Викторию: шелковистые, мягко поблескивающие в свете падающих из огромного арочного окна солнечных лучей, с неширокими полосами жемчужно-серого и лилового цвета. Занавеси на окне – из тяжелого, тоже чуть поблескивающего полотна, на котором переливаются оттенки от серебристого до графитного. И очень высокий потолок, белоснежный, украшенный лепниной.
Красивый кабинет. Как у какого-нибудь лорда, жившего лет сто – сто пятьдесят назад.
Виктория любовалась и красивой перьевой ручкой, небрежно оставленной на столе поверх бумаг, и изящной серебряной статуэткой женщины с кувшином на голове.
А еще на рабочем столе Катлера стоял антикварный глобус на подставке, наверное красного дерева, старинный, чуть пожелтевший, от него веяло одновременно непередаваемой прелестью ушедших времен и дальних странствий.
Виктория наслаждалась красивой обстановкой, терпким ароматом горячего чая, теплом гладкой белой фарфоровой чашки, согревавшей пальцы... и ощущением, которое бывает у человека, достижения которого полностью признали.
Все, что она предложила Катлеру, было принято «на ура».
Катлер согласился и на живую изгородь, и на лабиринт из кустарников, и на розарий, и на беседку-грот. Виктория, поначалу немного нервничавшая из-за недоразумения, имевшего место при ее знакомстве с клиентом, постепенно полностью успокоилась, переключившись на мысли о работе, и теперь радостно предвкушала, как будут расположены все предложенные ею элементы ландшафта и как это будет красиво и изысканно.
Да, старомодно... Ну и пускай. Ему же этого и хотелось. Уголок старой Англии в Лоу-Лейксе. Романтика...
Виктория довольно улыбнулась.
И все это великолепие станет созданием моей фантазии!
Виктория, пожалуй, чувствовала бы себя совсем счастливой, если бы напротив нее не сидел этот мужчина с немного нервными движениями и громким голосом. Катлер как раз в этот момент выяснял что-то по телефону с одним из деловых партнеров.
Мистер Катлер отличается особой любезностью или в высших кругах так принято: решать деловые вопросы в присутствии посторонних... нанятых дизайнеров, например?
К тому же как ни боялась Виктория себе в этом признаться, а она чувствовала еще некоторую неловкость. Или это от горячего чая порозовело лицо?
– Я рассчитываю, что бумаги будут на моем столе в понедельник, в девять утра. Очень рассчитываю. Мы друг друга поняли? Отлично!
Катлер резко положил трубку. Возмущенный щелчок рычага. За последние семь минут Виктория уже почти привыкла к тому, что этот человек разговаривает с некоторыми людьми так, как она кричит, и даже последнее «отлично!», сказанное совсем уж на повышенных тонах, не заставило ее вздрогнуть.
Катлер порывисто выдохнул.
– Извините, мисс Маклин, небольшое недопонимание, – сказал он таким тоном, будто Виктория ждала от него объяснений, оправданий и бог весть чего еще...
Виктории захотелось уехать. Поскорее. Опять начиналась головная боль.
Катлер рассеянно потянулся к чашке с уже остывшим чаем.
Вздохнул. Теперь скорее совсем не раздраженно, а как-то устало.
Не хватало еще переживать за нервную систему этого... клиента, Виктория, просто клиента. Богатого клиента, которому его деньги не даром достаются. Вот и все. И нечего ему сочувствовать. У тебя свой годовой бюджет, и неизвестно, кем бы ты была, имея такой же счет в банке, как у него, и кто бы тебе при этом посочувствовал....
– ...Проект, мисс Маклин?
Виктория так глубоко погрузилась в собственные мысли, что не услышала последней реплики Катлера. Осознав, что интонация была вопросительной, и вообще повисла пауза, которая явно означает, что Катлер ждет ее ответа, Виктория забыла сделать выдох. Выход найден был немедленно, и не вполне оригинальный: она провела пальцем по серебряной статуэтке и пробормотала:
– Простите, мистер Катлер, я отвлеклась: такая красивая вещица... Что вы сказали?
Он пристально смотрел на Викторию, и, если она не ошиблась, где-то в глубине его глаз пряталась ироническая улыбка.
– Я спросил, мисс Маклин, когда вы сможете представить мне окончательный проект, с эскизами. Если я не ошибаюсь, это входит в вашу работу? Видите ли, у меня не очень хорошо с пространственным воображением, а хотелось бы увидеть вашу идею... хотя бы частично воплощенной.
– Конечно, мистер Катлер.
– Так когда же? Знаете, в понедельник я занят.
Виктория с облегчением отметила в своем «мысленном ежедневнике» утро вторника.
– Было бы просто замечательно, если бы к вечеру проект был готов, – закончил Катлер.
– Вторника? – миролюбиво уточнила Виктория.
– Понедельника, – терпеливо пояснил Катлер.
– Понедельника, – обреченно повторила она.
Прощай, мечта о кексах с мармеладом по маминому рецепту и вечере, проведенном с книгой на диване... Черт, держи себя в руках!
Что-что, а держать себя в руках Виктория умела. Особенно когда дело было дрянь. Тут ее стоицизм просто расцветал. Главное – вовремя напомнить себе о том, чего именно от себя хочешь.
– Конечно, мистер Катлер, думаю, я успею хотя бы приготовить несколько предварительных планов.
– Великолепно. – Он улыбнулся, сверкнув крупными белыми зубами. Яркая такая улыбка...
Виктории пришло на ум сравнение с хищником, но она отбросила его.
Стоп, Виктория. Тебя это все равно не касается.
– Я, знаете ли, – продолжил Катлер, – поддаюсь какой-то мысли и не могу уже от нее отделаться. Сейчас обустройство этого парка для меня очень важно. Мечта о доме...
Он осекся, будто вовремя сообразил, что его потянуло на откровенность, а это неуместно.
Виктория кивнула.
– Я понимаю.
– Думаю, я могу идти, мистер Катлер? Тем более что у меня теперь много работы.
– Да, мисс Маклин, не смею вас больше задерживать.
Виктория встала, изящным жестом взяла сумку.
– Но, может быть, еще чаю? – ни с того ни с сего спросил Катлер.
– Нет, спасибо. Мне действительно пора. Мы уже все обсудили. – Викторию почему-то взволновала последняя реплика Катлера.
– Да. – Он совершенно не выглядел смущенным или расстроенным, только нервно поигрывал с дорогой ручкой. Когда на нее падали солнечные блики, где-то под эмалью загорались мельчайшие красноватые
