знаю об остальных.
– Разве у них нет такого же права на жизнь?
– У всех нас есть право на жизнь. У нас есть право жить, не торгуя своим телом.
Я посмотрел на нее. В разговоре с Парешем я как-то пропускал его заученные ответы мимо ушей. С Шерил такого не получалось, что лишь расстраивало меня.
– Ладно, – сказал я. – Я выяснил то, что хотел, а у тебя есть кое-какая информация, которую можешь передать Келли.
– Спасибо за кляву, – кивнув, сказала она.
Я расплатился, и мы вернулись на угол. Пареш стоял на прежнем месте, громко споря с низеньким выходцем с Востока о чем-то непонятном. Лойош слетел мне на плечо.
– Что-нибудь узнал, босс?
– Да. А ты?
– Ничего такого, что мне хотелось бы знать.
Пареш кивнул. Я кивнул в ответ. Шерил улыбнулась мне и заняла позицию на углу.
Чтобы не терять времени, я телепортировался обратно к конторе. Что такое легкая тошнота по сравнению с молниеносным перемещением? Ай да Влад Волшебник…
Я прогулялся вокруг конторы, пока мой желудок не успокоился, потом вошел. Проходя через холл к лестнице, я услышал в одной из комнат голос Палки. Заглянул в дверь. Он сидел на диване рядом с Чимовым, молодым парнем, которого я взял на работу во время недавней войны с джарегами. Чимов держал в руке одну из дубинок Палки. В ней было около двух футов длины и примерно дюйм в диаметре. Палка держал другую, говоря:
– Эти из орешника. Из дуба тоже неплохо. Дело привычки.
– Ну да, – сказал Чимов, – но я не понимаю, чем они отличаются от других.
– Если правильно держать, то ничем. Смотри. Видишь? Держишь ее здесь, примерно на треть длины от конца. Для разных дубинок по-разному, в зависимости от длины и веса, но ты сам подберешь правильный баланс. Вот здесь. Большой и указательный палец играют роль шарнира, и, если угодишь в живот или в какое-нибудь другое мягкое место, делаешь движение запястьем, чтобы дубинка отскочила. Вот так. – Он продемонстрировал, как дубинка отскакивает от воздуха – так мне, по крайней мере, показалось.
Чимов покачал головой:
– А зачем ей отскакивать? Разве удар не будет сильнее, если все время крепко держать ее в руке?
– Верно. И если я пытаюсь разбить человеку колено или голову, то именно так и надо делать. Но, как правило, я лишь стараюсь добиться ответа на свой вопрос. Так что дубинка отскакивает от его головы раз десять – двенадцать, потом слегка портит ему физиономию и пару раз проходится по ребрам, и он начинает понимать то, чего, возможно, до этого не понимал. Суть не в том, чтобы показать свою силу, а в том, чтобы убедить его делать именно то, за что тебе платят.
Чимов попробовал несколько замахов.
– Не так, – сказал Палка. – Пользуйся пальцами и запястьем. Если будешь так размахивать, только устанешь. В этом нет никакого смысла. Вот, смотри…
Я оставил их наедине с их беседой. Подобные беседы были мне знакомы, поскольку я сам в свое время имел их немало. Теперь они начали меня утомлять.
6
«… И ГРЯЗЬ С КОЛЕН»
Я кивнул Мелеставу, проходя мимо, и плюхнулся в кресло. Когда-нибудь я опишу подробно, как нужно плюхаться в кресло с рапирой на боку. Это требует некоторой практики.
Ну что ж, Влад. Ты только что заварил изрядную кашу, убив этого ублюдка, и теперь Херт висит у тебя на хвосте, хотя это тебе совершенно ни к чему. Что сделано, то сделано. Теперь нужно постараться, чтобы не было хуже. Проблема ничуть не труднее прочих. Найти наименее сложную ее часть и решить, потом перейти к следующей…
Я закрыл глаза и дважды глубоко вздохнул.
– Босс, – сказал Мелестав. – Твоя жена здесь. Я открыл глаза.
– Пришли ее сюда.
Коти ворвалась в комнату как разъяренный тсер и посмотрела на меня так, словно я был причиной ее ярости. Ротса сидела у нее на плече. Коти захлопнула за собой дверь и села напротив меня. Какое-то время мы смотрели друг на друга.
– Я разговаривала с Шерил, – сказала она.
– Угу.
– Так что?
– Рад тебя видеть, Коти. Как прошел день?
– Прекрати, Влад.
Лойош неловко пошевелился. Я решил, что ему незачем слышать наш разговор, встал, открыл окно и выпустил его и Ротсу наружу.
– Только ненадолго, приятель.