– Так.
– Во-вторых, нельзя забывать о памфлетах.
– Каких еще памфлетах?
– Понимаете, сир, в мои обязанности входит следить за появлением подрывных материалов, циркулирующих по городу в целом, а в особенности на Дне.
– Ну и что за материалы циркулируют по городу?
Кааврен слегка покраснел, бросил быстрый взгляд на императрицу, а потом сказал:
– Сир, вашему величеству нет никакой необходимости знать подробности.
– Понимаю.
– В большинстве своем памфлеты содержат насмешки.
– Насмешки?
– Да, сир. Они высмеивают двор, эдикты и…
– И меня?
– Да, сир.
– Ну?
– Сир, я считаю, что перед настоящим восстанием подобные листки перестают быть смешными, в них появляется злость.
– А вы, господин главнокомандующий? Что вы думаете?
Ролландар поклонился:
– Полностью согласен с капитаном.
– Понятно. Тогда скажите мне, капитан, почему памфлеты продолжают появляться? Почему они не запрещены?
– Сир, ну, на то есть две причины.
– Две причины? Хотелось бы их узнать.
– Во-первых, они попросту всплывут в другом месте, только будут лучше законспирированы, а значит мы не будем знать заранее о смене иронии на гнев.
– Совсем неплохая причина. А вторая?
– А вторая состоит в том, что памфлеты могут немедленно сменить тон.
– Хм-м-м. Значит, вы считаете, что насмешникам не следует мешать?
– Убежден, сир.
Его величество вздохнул:
– Ладно. Продолжайте.
– Сир, – сказал Кааврен, – я почти ничего не могу добавить к тому, что скажет лорд Ролландар, и простите, я очень устал.
– Да, да, мой добрый капитан. Можете идти – вы заслужили отдых.
Кааврен поклонился сначала его величеству, потом ее величеству, а затем главнокомандующему, после чего покинул Нижний Квартал, отдав по дороге необходимые распоряжения своим гвардейцам, которые должны были сопровождать их величеств обратно в покои. Ему вслед с почтением смотрели придворные, в глазах фрейлин читалось восхищение.
А усталый Кааврен покинул дворец, вышел на улицу и зашагал к дому.
ГЛАВА 13
Которая повествует о возвращении Кааврена домой для разговора со своими друзьями и его решении пропустить один день службы во дворце, а также о приходе гостей
Ранним-ранним утром, когда полог тьмы еще укрывает покой на улицах Драгейры и мрак нарушают только редкие сияющие сферы или лампы, висящие на стенах общественных зданий, а тишину – лишь шаги стражи, Кааврен устало возвращался домой. В голове тиасы беспорядочно сменялись события прошедшего и такого длинного дня. Казалось, он идет как во сне, разгоряченные лица и сверкающие клинки мелькают перед его мысленным взором, на него накатывают волны самых разных эмоций – страх, гнев, возбуждение и даже удовлетворение, – тогда, в безумии сражения, был слишком занят, чтобы что-то чувствовать.
Наконец тиаса подошел к своему дому и облегченно вздохнул. Открыв дверь, он услышал голоса и ощутил приятное возбуждение: его друзья не спали и сегодня ему не придется сразу ложиться в постель. Надо заметить, что эмоции, о которых мы упоминали, ярость сражения, временами становившегося почти безнадежным, – все еще владели им.
Первой тиасу заметила Тазендра, сидевшая напротив входной двери. Она вскочила со стула и, с широкой улыбкой и сверкающими глазами, вскричала:
– Кааврен! Какая чудесная была схватка, не правда ли? Посидите с нами, выпейте бокал вина и помогите нам рассказать, как все происходило, нашему старому другу Сахри. Кстати, вы не забыли Мику? А это Фоунд, лакей Айрича.
Тазендра, как и Айрич, устроившийся в своем любимом кресле, не выглядела сонной – факт, поразивший тиасу: он знал, что они провели в седле почти тридцать часов, а потом сражались еще десять
