48
Л. Н. Толстой писал: «...нужны люди, которые бы показывали бессмыслицу отыскивания мыслей в художественном произведении и постоянно руководили бы читателей в том бесконечном лабиринте сцеплений, в котором и состоит сущность искусства, и к тем законам, которые служат основанием этих сцеплений» 31..
49
Мы не берем здесь социологические аспекты изучения ценностей, а рассматриваем ценность в ее психологической характеристике как разновидность смыслового образования. Отметим также во избежание недоразумений, что в психологии личности часто говорят о смысле во множественном числе (например, личностные смыслы), тогда как в традиции русского языка слово «смысл» принято употреблять в единственном числе. Это расхождение легко объяснимо: в отличие от обыденного языка под смыслом в психологии подразумевается особая составляющая сознания, которая имеет разные виды и формы, поэтому вполне правомерно говорить о множественности этих смыслов, их системе, иерархии и т. п.
50
Различия, несоответствия, а часто прямые противоречия между желанием «быть» и соблазном «казаться» не столь уж редко случаются в жизни любого человека, и потому борьба за искренность, постоянство, подлинное, без «приписок», самовыражение—одна из основных линий нравственного развития и воспитания. Генезис многих видов отклонений, аномалий личности связан с теми или иными запущенными формами этого несоответствия. Например, клиницистам и психологам хорошо известно, что пышные уверения в любви к людям и подвигах самопожертвования у лиц истероидного склада часто не имеют под собой никакой смысложизненной основы и являются лишь способом прикрытия безоглядного эгоцентризма и самолюбования.
51
Напомним, однако, что в рассуждениях Левина речь шла о валентности предметов, данных в конкретном, здесь-и-теперь возникшем «психологическом поле», о побудительной силе, от них исходящей. Сейчас же мы говорим об отношениях к предметам, точнее, к их взаимосвязям, о способах, принципах смыслового восприятия, придания личностно-субъективной цены возникающим в окружающем мире связям и отношениям. Так, в работе кубинского психолога М. Кальвиньо мы читаем: «Можно рассматривать четыре возможных отношения, в качестве которых может выступать то или иное явление: 1) явление выступает в качестве мотива; 2) явление представляет условие, препятствующее достижению мотива; 3) явление представляет условие, способствующее достижению мотива; 4) явление представляет условие, способствующее достижению одного мотива и препятствующее достижению другого. Этим четырем отношениям соответствуют и четыре возможных смысла явления: смысл мотива, негативный смысл, позитивный смысл, конфликтный смысл» 34.. Положение это тонко фиксирует возможность разного смыслового отношения к одному и тому же явлению в зависимости от его места в структуре деятельности. Однако, как мы увидим ниже, далеко не все смысловые образования, не все его уровни можно прямо приписать к конкретной деятельности, сведя роль смысла к оперативной регуляции достижения мотива, к взаимоотношению мотива и преграды или мотива и пособника достижения.
52
В этом плане наиболее сжатой и яркой формулой личности (а не просто темперамента или характера) является, на наш взгляд, известное восклицание Лютера: «На том стою, и не могу иначе», формула эта отражает все три момента, которые мы обозначили в конце первой главы в качестве существенных для нашего понимания личности: она подразумевает и определенную позицию, и ее достаточно ясное осознание, и, наконец, готовность постоять за нее как за нечто главное и неизменное.
53
В рамках развития общепсихологической теории деятельности история разработки гипотез и понятий, связанных с выявлением роли смысловых компонентов, достаточно коротка. Первый ее этап связан с исследованиями основателей теории деятельности (Л. С. Выготский, А. Н. Леонтьев и др.). Второй— с созданием на факультете психологии МГУ в 1976 г. по инициативе А. Н. Леонтьева Межкафедральной группы по изучению психологии личности (на общественных началах). Общие результаты работы группы были изложены в двух итоговых статьях 41., которые определили контуры нового направления в исследовании личности. В 1980 г. Межкафедральная группа, которая в целом выполнила к тому времени свою координирующую роль, была распущена, и начался последний, современный уже этап развития. Ведущие участники группы продолжили и во многом, как при всяком творческом движении, видоизменили свои представления; появились новые имена, направления и творческие группы, которые строили исследования на других основаниях, во многом часто отталкиваясь и полемизируя с работами Межкафедральной группы. Укажем, например, на концепции А. Г. Асмолова, В. А. Петровского, Е. В. Субботского, А. У. Хараша, на работы М. Кальвиньо и В. В. Столина, на психосемантические изыскания В. Ф. Петренко и А. Г. Шмелева, на яркое исследование смысловых переживаний, предпринятое Ф. Е. Василюком, и на ряд других психологических работ, исходящих из принципов теории деятельности. Разумеется, проблемы смысла затрагиваются (правда, не столь интенсивно) и в иных психологических школах, находят они отражение и в зарубежных исследованиях. Но мы не можем здесь обсуждать эти взгляды, поскольку это составляет особую и требующую подробного изложения задачу. Заметим лишь, что во многих зарубежных исследованиях речь идет о смысле скорее как об обобщенной мировоззренческой категории, тогда как в отечественных работах делаются попытки изучения более конкретных механизмов смысловой динамики и структуры личности.
54
«Человек нравственный,— писал А. И. Герцен,— должен носить в себе глубокое сознание, как следует поступать во всяком случае, и вовсе не как ряд сентенций, а как всеобщую идею, из которой всегда можно вывести данный случай; он импровизирует свое поведение»42.
55
