край обрыва облепили дети помладше. К телу подбежал отец Наны, и, бросив на землю ее документы, которые только что забрал из школы, обнял мертвую дочь и завыл, а она как будто смотрела мимо него куда-то в сторону, будто бы говоря: «Делайте теперь со мной что хотите — теперь мне до вас дела нет». Он сунул ей под голову руку, но тут же высунул, испачкавшись в кровавом месиве. Мужчина испуганно смотрел на свою руку, желая вытереть, но, не зная обо что. Тут же к нему подбежала учительница и предложила платок. Обтерев руку, мужчина вернул платок, и теперь учительница, испачкавшись, искала — обо что вытереться.
Магия перешептывала Люке каждый шорох. Сквозь неразборчивый гул, Люка четко слышала, о чем говорили в толпе.
— Так чего ее отец из школы хотел забрать-то? — спрашивала одна девушка у другой. — Говорят, они с ведьмой — эти…
— Ну да! — шепотом отвечала девушка. — Ты разве не знаешь?.. Все только об этом и говорят.
— Не знаю.
— Ну ты даешь! Кто-то заснял, как они сосутся, и выложил в сеть. Ты разве не видела?.. Все уже скачали — друг другу показывают.
— Да я ж болела.
— Ну так вот, они — эти, а батя ее из школы хотел забрать, и вообще из города увезти. Мне Эльга сказала. Она их соседка. Говорит — он так орал, что весь дом слышал. Он ее дома запер, а сегодня в школу привел, чтобы документы забрать. А она куда-то убежала. Мы ее сейчас, только что, по всей школе искали…
— Вот дура. Она всегда какой-то странной была.
— Ну да. С таким припадочным отцом, какая она еще может быть?..
— Да отец тут причем?.. Если бы мой отец узнал, что я с девочками сосусь, он бы то же самое сделал. Я считаю, что нормальный человек с собой не покончит. Если она сумасшедшая, мало ли, что ей в голову взбредет… Так а снял то их кто?
— Не знаю. Мне парень говорил, что Эри ходит и хвастается всем, что это он снял.
Вскоре приехала полиция. Двое полицейских накрыли тело тряпкой, но ветер постоянно срывал ее. Пытаясь одновременно разгонять зевак и придерживать тряпку, двое полицейских метались от тела к толпе и обратно до тех пор, пока не прибыли санитары. Они положили тело в черный мешок и унесли. Толпа разошлась, а дождь продолжал усердно смывать пятна крови, как будто, из стыда за людей, пытаясь скрыть следы произошедшего.
Через неделю Люка вернулась в школу, поразив всех своим видом. Она была одета в черные обтягивающие штаны и черную водолазку. Ее светлые волосы были выкрашены в угольно черный цвет, на фоне которого стала заметна уже начавшая появляться бледность кожи. Однако более всего пугающим стал ее взгляд — мертвецки холодный, сквозь полуприкрытые глаза — этот взгляд был описан в древней литературе как тот, с которым воин должен выходить на бой. Только теперь Люка по-настоящему стала похожей на темную ведьму. Все приняли это за траур, но для Люки черный не был цветом скорби. Для нее, воспитанной «Книгой ведьм», это был цвет пустоты, цвет духа и того места, откуда души приходят и куда уходят после смерти. В черный цвет облачались древние катонийские воины, и знающий это понял бы, что кому-то в школе Люка объявила войну.
Был конец осени, и, хотя занятия заканчивались не очень поздно, на улице к тому времени уже темнело. Однажды, после уроков, Люка пошла не в раздевалку вместе со всеми, а направилась куда-то вглубь школы. Она вела себя очень подозрительно, чем привлекла внимание Эри. Люка в точности повторяла тот день, когда Нана потащила ее к пожарному выходу, чтобы рассказать что-то важное. Тогда Нана призналась Люке в любви. Люка начала рациональными доводами убеждать Нану в том, что это неправильно, и делала она это так упорно, как будто убеждала в этом себя. Нана не спорила. Она лишь нежно обняла Люку, и та не смогла сопротивляться. Они страстно поцеловались.
Эри следовал за Люкой по темным безлюдным коридорам школы. Он вышел на лестницу и начал медленно спускаться вниз.
Наконец, добравшись до первого этажа, он аккуратно высунулся за перила, чтобы посмотреть, что происходит у выхода.
— Значит отсюда ты нас снимал, — раздался за его спиной голос Люки.
Эри обернулся и увидел направленный в свою сторону пистолет с глушителем.
— Пошел вниз, — скомандовала Люка.
— Эй, ты чего?..
— Я до этого момента еще сомневалась, но теперь вспомнила. Я видела тебя тогда. Ты почему-то ошивался в коридоре. Я не предала этому значения.
— Ну… Ну, я же не знал, что она так отреагирует…
— Не знал? А ты, когда делал это, ты не осознавал, что совершаешь зло?
— А что я сделал?.. Я же… Я же просто заснял, что было. Вы же делали это. А я тут причем…
— Значит ты у нас — борец за правду?.. — Эри прижался к стене, а Люка села на ступени и, жестикулируя пистолетом, продолжила. — Один философ сказал: «Глупое добро может быть опасней разумного зла, поэтому глупость и невежество есть самые страшные из грехов». Какой бы ни была твоя мотивация, ты глуп, и от твоей глупости погиб человек. За это тебе придется заплатить. Ты веришь в божественное вмешательство? Я знаю, галеонцы верят, особенно с твоим интеллектом, особенно, когда на них направлен ствол. Так вот, говорят, божественное вмешательство проявляется в случайностях. Когда погибает праведник, говорят: «Бог забрал его к себе», если погибает грешник, говорят: «Бог покарал его», а если Бог спасает человека от неминуемой гибели, говорят: «Он дал человеку шанс раскаяться». Ну, то, что ты — праведник — это вряд ли, а вот будет ли у тебя шанс раскаяться — это мы сейчас выясним. Открой дверь.
— Эй. Что ты задумала?
— Открой дверь, — повторила Люка, прицелившись в Эри. Тот открыл дверь, не спуская глаз с пистолета.
— Теперь посмотри вперед, — сказала Люка. — В шестидесяти метрах отсюда — обрыв. Там погибла Нана. Ты можешь начать убегать, но предупреждаю — это смертельный номер. С такого расстояния я легко попаду в тебя. У тебя сейчас есть только один способ выжить. Если ты спрыгнешь, ты можешь приземлиться на ноги, на гравий. Ты покалечишься, но выживешь, и если будешь громко кричать, кто-нибудь придет тебе на помощь, может быть. Я не буду добивать тебя. — Люка встала. — Пошел!
— скомандовала она.
Эри вышел на улицу и осмотрелся. Как назло, вокруг никого не было. Он медленно шел, проклиная и Люку, и Нану, и себя за глупый поступок. Чем ближе он подходил к желобу, тем шире перед ним открывалась черная, казавшаяся бездонной, пропасть, и тем сильнее становилось чувство того, что из этой переделки он не выберется. Он остановился у края, и в ту же секунду рядом с ним по камням чиркнула пуля. Прыгнуть вниз казалось для Эри верной смертью. Он осмотрелся и увидел, что метрах в двадцати от него лежит толстая бетонная свая. Она была невысокой, и расстояние между ней и обрывом было всего сантиметров сорок, но упасть за нее казалось для Эри единственным спасением. Он резко метнулся в сторону и побежал по самому краю пропасти. Рядом просвистела пуля, еще одна… Эри пробежал мимо лестницы вниз и попал на то место, где не была вытоптана тропинка. Наступив на грибы, он поскользнулся и упал в пропасть спиной вниз.
Его нашли утром. Эри лежал на дне желоба с торчащей из живота арматурой. Происшествие посчитали несчастным случаем, после чего обрыв был отгорожен от территории школы высоким забором.
Отношения Зэна и Эды, тем временем, все больше холодели. Прежних любовных игр супруги не устраивали с тех пор, как родилась Люка, а через четырнадцать лет их интимная близость окончательно выродилась в однообразную рутину. С возрастом Эда подурнела. Лишь днем, в макияже и одежде, которую Эда всегда умела подбирать, она выглядела привлекательно, но Зэн редко видел ее такой. Чаще она представала перед ним в домашнем халате или вообще без одежды, и ее формы уже не могли заставить Зэна мириться со всеми ее недостатками. Зэн перестал испытывать к Эде то похотливое влечение, кроме
