– На вашем месте я бы больше не делал таких попыток, – значительным тоном пригрозил он. – А сейчас скажите, почему вы не носите фамилию мужа? Если она у вас, конечно, была.
– По мужу моя фамилия Грин. Моего мужа звали Джозеф Грин. Это имя и сейчас хорошо известно в легкой промышленности. Я не ношу эту фамилию, потому что лицемерные и беспринципные негодяи вроде вас будут думать, что мой бизнес процветает не вследствие упорного труда, а лишь благодаря его имени и деньгам.
Он еще крепче обхватил ее, так сильно заломив руку, что у нее перехватило дыхание от боли. Она в упор посмотрела в его холодные голубые глаза.
То, как он укротил ее гнев, приводило ее в замешательство. Боль в руке была ничто по сравнению с мучительным ощущением, что он прижался к ней всем телом. Грудь, которой он совершенно придавил ее, была как кирпичная стена. Крепкие бедра потерлись о ее ноги, пока не нашли удобного для себя положения.
Холодное голубое сияние его глаз, которые минуту назад яростно сверкали, теперь обещало нечто куда более опасное. Каждая черточка ее лица попала вдруг в поле этой синевы, и ей казалось, что это языки пламени лижут ее глаза, виски, щеки и губы.
Ощущая где-то в глубине себя щемящее чувство удовольствия, но не желая смириться с ним, Эрин опустила глаза. И сейчас же плохо сдерживаемое напряжение в прижатом к ней теле ослабло, он отпустил ее.
Она отвернулась, успокоилась и, поскольку ничего другого не оставалось, снова села на свое место на кожаном диване.
– А кто ваш жених? – спросил он, указывая, на огромное бриллиантовое кольцо у нее на руке.
Как будто звук его голоса переменился? Стал не такой самоуверенный? И чуточку дрогнул?
– Моего жениха зовут Барт Стэнтон. Он бизнесмен из Хьюстона.
Он опять сардонически загоготал.
– Барт Стэнтон! Барт, Господи ты Боже мой, – повторил он со смехом. – Он, наверное, ездит на «эльдорадо»?
– Я больше не намерена выслушивать ваши оскорбления, мистер Баррет.
– Вы будете выслушивать все, что мне будет угодно! – взорвался он, и веселость с него как рукой сняло. – Я ни на минуту не поверил, что вы та, за кого себя выдаете. Думаю, что вы связная для Лаймана или что-то в этом роде. Сегодня вы объявились в расчете встретиться с ним, а взамен получили меня. Вы сочинили эту длинную историю в надежде, что я окажусь лопухом и попадусь на удочку. Давайте-ка попробуем еще раз, леди.
– Перестаньте называть меня «леди». Вам известно мое имя.
– По крайней мере то, какое вы назвали, мисс О'Ши. Или, может, мадемуазель? Впрочем, неважно, – сказал он, увидев ее протестующий жест. – Я вот думаю, О'Ши ведь ирландское имя. А вы говорите, вас удочерили из католического приюта. Может быть, семьсот пятьдесят тысяч долларов предназначались на закупку и отправку оружия в Северную Ирландию? А может быть, вы приехали сюда с партией наркотиков? Пока я этого не знаю, но узнаю.
– Вы с ума сошли, – хрипло прошептала она. – От вас требуется только установить мою личность. Позвоните мне в офис. Позвоните Барту Стэнтону.
– А выговор у вас не техасский.
– Я пять лет жила в Нью-Йорке. Потеряла акцент.
– Если то, что вы говорите, правда, то кто может подтвердить, что вы долгое время занимались поисками потерянного брата?
– Люди, с которыми я работаю. Барт. Моя мать, миссис Мерль О'Ши. Она живет в Шривпорте, штат Луизиана.
Он делал пометки в блокноте, который вынул из кармана рубашки. Записав, он помолчал.
– Вы говорили, что она живет в Хьюстоне.
– Когда умер мой отец, Джеральд О'Ши, она переехала к сестре в Луизиану.
– Как зовут сестру? – быстро спросил он. Эрин ответила. – Телефон?
Она дала ему телефон своей тетки и адрес.
Теребя обложку, он просматривал только что сделанные записи.
– Располагайтесь поудобнее, мисс О'Ши. Мне надо кое-куда позвонить. – Он направился к двери и, уже взявшись за ручку, снова повернулся к ней. – Кстати, Майк будет тут же за дверью.
– Вы что, думаете, я достану из-под юбки автомат и разнесу этот дом? – спросила она со всей язвительностью, на которую была способна.
– Нет, не думаю, – протянул он. – Я знаю, что у вас под юбкой. – И прежде чем выйти в холл и закрыть за собой дверь, он еще раз бесстыдно обшарил взглядом ее тело.
В течение следующих тридцати минут Эрин кипела от злости, ходила взад-вперед по комнате, раздражалась громкими тирадами, плакала и проклинала на чем свет стоит мистера Лоренса Баррета. Но, убедившись, что от этого ей ничуть не стало легче, она опустилась на колени и навела порядок в своих чемоданах. Когда дошла очередь до ночной сорочки, которую он с таким чувством рассматривал, если не сказать больше, она заметила, что руки у нее задрожали.
Он ужасный человек, всем отдает приказы, всеми помыкает, оскорбляет ее без всяких оснований. Каждое его движение грубо, даже его поцелуй. Почему она мысленно вновь и вновь возвращается к его поцелую, тогда как ей хочется поскорее забыть об этом, загнать этот эпизод в самый дальний угол памяти?
