Она замерла и посмотрела на него через плечо.
– Простите?
– Сэйри. Кто вас так назвал?
– Моя мать.
– Это семейное имя?
– Так звали ее бабушку по отцовской линии.
– Мне нравится.
– Спасибо. Мне тоже нравится.
– Долгое время после того, как я стал работать на вашу семью, я не знал, как оно правильно произносится.
– Как написано, так и произносится. Да и какое это имеет значение?
– Очевидно, никакого.
Сэйри снова сделала попытку уйти, но Бек помешал ей.
– Вы так и не ответили на мой первый вопрос, Сэйри. На этот раз она повернулась к нему всем телом.
– Вы пытаетесь казаться умным?
– Нет, просто стараюсь поддержать разговор. Но что бы я ни сказал, вас все раздражает. Отчего это? Сэйри громко вздохнула и сложила руки на груди. – Я не помню вашего вопроса. Он кивком головы указал на фортепьяно: – Вы играете?
– К сожалению, нет. Мама записала меня на уроки музыки, когда мне было восемь, и требовала, чтобы я занималась по часу каждый день. „Потому что молодая леди должна уметь играть на музыкальном инструменте“, – так она говорила. – Сэйри улыбнулась, вспоминая, как мать выговаривала ей за нежелание заниматься каждый день. – Мама пыталась обуздать меня, но в конце концов сдалась, объявив меня необучаемой. Для игры на пианино необходимы способности и самодисциплина, а ни того, ни другого у меня не оказалось.
– В самом деле? – Бек сел рядом с ней, спиной к клавишам, бедро к бедру, лицом к лицу. – Вам не хватает самодисциплины?
– Я говорю о том времени, когда мне было восемь, – Сэйри старалась говорить непринужденно. – С тех пор многое изменилось.
– Надеюсь, не в ущерб необузданности. Рыжеволосая женщина с самодисциплиной – это потеря для общества.
Сэйри не доставила ему удовольствия и не прореагировала на эти слова, а сказала:
– Вы оправдываете мои ожидания. Я предполагала, что вы станете меня оскорблять.
– Оскорблять? Я пытался сделать вам комплимент.
– Вероятно, вам стоит почаще заглядывать в словарь.
– Зачем?
– Уточните, что значит комплимент.
Сэйри встала, прошла через оранжерею и остановилась у портьеры, отделяющей буйство зелени от главного вестибюля, полного собирающихся уходить гостей. Многие останавливались и негромко выражали ей свое сочувствие.
Среди прочих был и шериф Ред Харпер. За последние десять лет его лицо стало еще более худым и длинным, но Сэйри все равно узнала его. Она видела, как перед уходом шериф пожал руку Хаффу и Крису и о чем-то шептался с ними. Увидев это, Сэйри вспомнила, зачем она вернулась в этот дом, хотя поклялась никогда этого не делать.
Бек Мерчент встал позади нее. Она почувствовала его близость. Сэйри спросила негромко, но внятно, чтобы он мог слышать ее:
– Шериф Харпер сомневается, что Дэнни покончил с собой?
– Давайте выйдем на улицу.
Он взял ее под локоть, но она тут же повернулась к нему лицом и выдернула руку.
– Лучше мы останемся здесь.
Ее отказ определенно разозлил Бека, правда, голоса он не повысил:
– Вы уверены, что нам стоит говорить об этом там, где нас могут подслушать?
Они долго смотрели друг на друга, и это было схваткой характеров. И все-таки Сэйри вышла из оранжереи и, не оглядываясь, направилась в заднюю часть дома, уверенная в том, что Мерчент идет за ней следом. Когда они проходили через кухню, Селма, загружавшая посуду в посудомоечную машину, спросила, успели ли они поесть.
– Я поем позже, – ответила Сэйри.
– Я тоже, – поддержал ее Бек.
Они уже выходили через заднюю дверь, когда услышали слова экономки:
– Вам надо поесть. Силы вам еще понадобятся.
