Один из офицеров снял с него наручники.
– Спасибо. – Хан начал растирать запястья. – Ты меня до смерти перепугал, когда дернул через комнату с пистолетом, – обернулся он к Бейзилу.
Кажется, Хан все еще нервничал. Берк подумал, что он, наверное, и вправду кокаинист, потому-то и вел себя так правдоподобно с Сэчелом.
– После нашей утренней встречи мы поговорили с бывшими клиентами Сэчела, которые сейчас сидят в тюрьме, – сообщил Хану Берк. – Они готовы дать на него показания взамен на досрочное освобождение. Разные сложности плюс подготовка свидетельств для суда, да отсрочки, да всякие там переносы… Все это займет столько времени, что его сынок успеет университет окончить.
– Вообще-то должно сработать. – Рэймонд задумчиво грыз заусенец. – Хотя, черт его знает. Сэчел – псих с бешеным самомнением, но он не дурак. Хоть он и жалуется на босса, но, я думаю, здорово его боится. Кроме того, его могут выпустить под залог, пока суд да дело.
Вошел Пату.
– Удивительная вещь: мистер Дюваль посоветовал своему клиенту держать язык за зубами. Надеюсь, Рэй, ты припас для нас что-нибудь стоящее?
Вместо секретного агента ответил Берк:
– Знаешь, что я думаю? – Он медленно встал, потер висок, в котором продолжала пульсировать боль. – Я думаю, мы идиоты, что стали брать Сэчела на ерундовой сделке. Надо было подождать, когда у нас появится возможность обыскать его фабрику и склад.
– Он там этим не занимается, – вмешался Хан. – Я много раз предлагал встретиться на фабрике. Он отказывался. Он придерживается твердого правила вести дела отдельно одно от другого.
– Этому он научился у Дюваля, – сухо заметил Мак.
– Кроме того, мы уже пробовали работать по этому методу, но ничего не добились, – напомнил Пату. – У нас нет оснований устраивать рейд против вполне законного предприятия. Ни один судья ордер не выпишет.
– Я просто говорю…
– Будет еще один провал, и мы снова не прищучим Дюваля. Если, конечно, это Дюваль.
– Это Дюваль, – отрубил Берк.
– Тем более надо соблюдать осторожность.
– Я понимаю, Дуг, но…
– Литрелл не примет дело к производству, если мы не предоставим весомых…
– …доказательств! – заорал Берк. – Без тебя знаю. Я тысячу раз это слышал!
– Нам не нужны больше провалы, – огрызнулся Пату. – Наш отдел, да и ты тоже, этого просто не выдержим.
Они так орали друг на друга, что остальные офицеры в смущении отвели глаза.
– Ладно вам, ребята, – пробормотал Мак. – Остыньте.
В отделе все, а особенно Берк, знали, что Пату относился к нему лучше, чем к остальным. Не только потому, что считал Бейзила хорошим полицейским, но и потому, что считал его своим другом.
В академии они учились в одной группе. Пату пошел по административной линии, однако разница в звании никак не сказывалась на их отношениях. До недавнего времени. Смерть Кевина Стюарта и сопутствовавшие ей обстоятельства внесли в их дружбу некоторую напряженность. Берк это чувствовал. И он прекрасно понимал, почему так произошло. Дуг отвечал перед начальством за поведение и работу каждого полицейского, находящегося в его подчинении; Быть посредником между начальством и подчиненными всегда трудно, но особенно – когда стараешься защитить репутацию офицера полиции, который к тому же является твоим другом.
Берк знал: Пату не хотел, чтобы он ушел из полиции из-за нелепой ошибки. Дуг за него горой стоял, когда под сомнением оказались его психическая устойчивость и надежность. И наедине, и публично поддерживал его на все сто. Несмотря на душившую его ярость, Берк понимал, что Дуг желает ему добра. Стоило только Берку потерять голову, совершить какой-то безрассудный поступок, как нервное начальство тут же отберет у него значок.
Они с Дугом стояли друг против друга. Не отводя глаз, Берк, уже почти справившись с собой, попросил:
– Дай мне поработать с Сэчелом.
– В твоем нынешнем состоянии вряд ли, – ровным голосом ответил Пату. – Может быть, завтра.
– Завтра его выпустят.
– А мы не будем торопиться со слушанием. Бейзил вздохнул, похлопал себя по затылку, потом обвел остальных кислым взглядом.
– Тогда я пошел домой.
– А со мной что? – спросил Хан. Пату посмотрел на Берка.
– Давай, заканчивай. Это твое шоу.
– Как же, мое, – проворчал тот. Потом повернулся к Хану. – Придется подержать тебя еще пару часов.
– О Господи. Терпеть не могу эти вонючие камеры.
