– Жалко, что судебные процессы не разрешают показывать по телевидению, – заметил третий. – Люди смогли бы увидеть, как легавого размазывают по стенке.
Кто-то подхватил:
– Я бы не удивился, если бы во время показаний Бейзила присяжные предложили прекратить заседание и разойтись по домам.
– Но ведь был убит человек! – вырвалось у Реми. Эти шуточки и смешки казались ей верхом непристойности. – Что бы там ни решили присяжные, но ведь мистера Стюарта не убили бы, если бы Бардо не воспользовался им как живым щитом. Разве не так?
Смех смолк, и в зловещей тишине все взгляды обратились к Реми.
– Технически дело обстояло именно так, дорогая, – отозвался Пинки. – На суде выяснилось, что мистер Бардо прижимал к себе раненого полицейского, когда стрелял, но мы зашли бы слишком далеко, если бы стали утверждать, что Стюарта использовали в качестве щита. Произошла нелепая, трагическая случайность, но это еще не повод, чтобы отправлять невиновного за решетку.
Реми никогда не бывала на судебных заседаниях и не видела, как Пинки выступает, но с этим делом она была хорошо знакома, так как следила за ним по газетам и телевидению. Офицеры отдела по борьбе с наркотиками, Стюарт и Бейзил, первыми прибыли к помещению склада, где предположительно изготавливались наркотики.
Те, кто находился на складе, получили сигнал о полицейском рейде. Когда Стюарт и Бейзил приблизились к зданию, раздались выстрелы. Не ожидая подкрепления, Стюарт под градом пуль ворвался внутрь. Ответным выстрелом он убил человека по имени Тут Дженкинс.
Дженкинс лежал мертвый, Стюарт был тяжело ранен. Пуленепробиваемый жилет спас его от рокового выстрела в грудь, но пуля прошила Стюарту бедро, другим выстрелом ему раздробило локтевую кость.
– Врач, дававший показания, заявил, что Стюарт, возможно, находился в шоке, однако его можно было спасти, – сказала Реми. – Раны были серьезны, но жизни не угрожали.
– Но ваш муж камня на камне не оставил от показаний врача.
Пинки поднял руку, словно желая сказать, что не нуждается ни в чьей помощи, особенно когда, нападающей стороной является его собственная жена.
– Поставь себя на место мистера Бардо, дорогая, – начал он. – Один человек – мертв, другой – ранен и истекает кровью. Мистер Бардо сделал вывод – абсолютно резонный, – что он помимо своей воли оказался в крайне опасной ситуации.
– Возможно, он решил, что люди снаружи, назвавшиеся полицейскими, вовсе не полицейские, а конкуренты мистера Дженкинса, изображающие офицеров полиции. Ведь Дженкинс конфликтовал с восточной мафией.
– Насколько я знаю, офицер Стюарт был рыжеволосым и веснушчатым. Едва ли его можно было принять за азиата.
Один из гостей хихикнул:
– Прямо в точку, Пинки. Жаль, что на стороне обвинения не выступала Реми.
Пинки рассмеялся шутке вместе с остальными, но только одна Реми заметила, что смех его был искусственным. Он пристально смотрел на жену.
– Реми в зале суда? С трудом представляю. Ее таланты находятся совершенно в иной области. – Сказав это, он провел пальцем по глубокому вырезу ее платья.
Все снова рассмеялись, а Реми захлестнула горячая волна ярости и унижения.
– Извините. Я еще ничего не ела. Она отвернулась и покинула группу гостей. У Реми имелось собственное мнение насчет того, что произошло в ночь убийства Стюарта, но вряд ли стоило говорить об этом Пинки и его гостям. Они отмечали оправдательный приговор Бардо, а не его невиновность, что далеко не одно и то же.
Реми ни секунды не верила, что Бардо растерялся, когда началась пальба. Он прекрасно отдавал себе отчет в своих действиях, когда подхватил раненого полицейского, прикрылся им как щитом и появился в проеме открытой двери. Он намеренно провоцировал на стрельбу других блюстителей закона, возможно притаившихся снаружи.
К великому несчастью, у Бейзила, опытного снайпера, была отличная реакция. Уверенный, что стреляет в преступника, он послал выстрел в голову, рука его не дрогнула. В заключении присяжных вся вина за смерть Стюарта возлагалась на офицера полиции Берка Бейзила.
Реми не была голодна, но, желая сделать свою ложь более правдоподобной, она прошла в парадную столовую, где размещались столы с угощением – мечта гурмана. В одной огромной серебряной кастрюле дымилось суфле из форели, красных бобов и риса, в другой – плавали жареные креветки в умопомрачительно остром соусе, от аромата которого слезы навертывались на глаза.
На подносах со льдом лежали устрицы в раскрытых раковинах. Повар отрезал тончайшие кусочки ветчины и копченой говядины от громадных окороков. Стояли блюда с различными салатами и гарнирами, с мясными закусками и десертами на любой вкус. Зрелище и запах такого количества еды не вызвал у Реми аппетита, напротив – ее замутило.
Оглянувшись, она увидела, что теперь Пинки разговаривает с несколькими присяжными заседателями. Они, совершенно ослепленные им, с восторгом внимали его словам. Пинки обожал внимание слушателей, так что еще некоторое время он не будет ее искать.
Реми незаметно выскользнула в относительно тихий и уединенный дворик. Было довольно свежо – при дыхании изо рта вырывался пар, но ночной воздух приятно холодил оголенную спину. Реми пошла по дорожке, ведущей в беседку. Это сооружение из чугунной витой решетки с куполообразной крышей располагалось в дальнем конце сада. Это было одно из любимых мест Реми. Если ей хотелось побыть одной, подумать, она уходила в беседку.
Зайдя внутрь, Реми прислонилась к чугунной колонне и прижалась щекой к холодному металлу. Лицо ее все еще горело от перенесенного унижения. Намеки мужа только лишний раз подтверждали мнение
