— Простите, — сказала она вскоре, протягивая Эль Леону заколки, — я не могу это принять.
— Почему нет? Вы же взяли одежду. — Скрестив руки на своей широкой груди и облокотившись на дверной косяк, он посмотрел на нес с насмешкой в глазах, отчего Аманда стиснула зубы. — Que mas da?
— Разница в том… — Аманда слишком рассердилась, чтобы сдержаться, и тут же остановилась, осознав, что он обратился к ней по-испански. — Разница существует, — продолжила она как ни в чем не бывало, — и разница в том, что моя одежда оказалась испорченной по вашей вине. Вы должны были возместить это. — Черт, он смотрит на нее с такой улыбкой, как будто прекрасно все понимает. В который раз у Аманды возникло странное чувство, что Эль Леон знает о ней гораздо больше, чем она думает.
Предвечерние тени уже превратились в сумерки, но даже в этом неясном свете Эль Леон увидел искры ярости в глазах Аманды. Сколько еще он будет продолжать эту шараду? — лениво подумал он. Пока не устанет играть и не устроит ей «очную ставку»? Возможно. Она не слишком изменилась с тех детских лет и все так же не желает сдаваться до тех пор, пока не останется другого выхода. Ему было почти жаль ее.
Аманда. Что, думал он с полуулыбкой, она скажет, когда узнает, кто он такой? Хранит ли она до сих пор нежные воспоминания о мальчишке, который приезжал к ним в гости в те золотые летние месяцы? Даже тогда она казалась настолько выше его, единственная дочь и наследница земель своего отца, в то время как он был просто Рафаэль, младший сын дона Луиса, которому всегда сопутствовали какие-то неприятности.
Фелипе, разумеется, не упускал возможности заклеймить его безродным бастардом, заявляя, что дон Луис и Анжелика Бовс не были женаты. Не зная об обвинениях своего старшего сына, дон Луис не считал необходимым демонстрировать брачное свидетельство, оформленное в Новом Орлеане. Смерть его обожаемой Анжелики при рождении Рафаэля была для дона Луиса таким горем, от которого он так никогда полностью и не оправился… И это еще одна причина ненавидеть Рафаэля, по разумению Фелипе. К тому же Рафаэль родился в Соединенных Штатах и был не настоящим мексиканцем, а метисом, полукровкой: его мать — североамериканка, в то время как мать Фелипе принадлежала к одному из самых древних родов Мексики. Это еще одно звено в тяжелой цепи злобы, которую Фелипе годами ковал против своего сводного брата; цепи, которая в конечном счете привела его к смерти, с горечью напомнил себе Эль Леон. Все должно было закончиться совсем не так.
— Возьмите заколки, — произнесла Аманда, вырывая его из извилистых коридоров памяти.
И когда Эль Леон протянул за ними руку, он заметил злые искорки в ее сапфировых глазах под густыми ресницами. Это прелестное лицо, обрамленное темными волосами, все еще влажными после купания, преследовало его во сне прошлой ночью.
— Я возьму их — пока. — Пальцы легко коснулись ее ладони, и приятное волнение захлестнуло его от этого прикосновения. Она смотрела на него, слегка откинув голову. Изящный изгиб ее шеи вводил в искушение, и Эль Леон инстинктивно среагировал. Одна рука двинулась вверх, подняла тяжелые влажные пряди о ее плеч, и ловкие пальцы стали ласкать ее затылок такими нежными движениями, что у Аманды расширились глаза.
Тогда она отступила на шаг, разглаживая юбку дрожащими пальцами. Волнующе? Да, она чувствовала то же влечение, что и он, только не хотела признавать этого. В душе Аманды боролись смущение и гнев, когда она подняла на него взгляд; тонкие пальцы все еще разглаживали ткань юбки. Эль Леон тоже окинул ее неторопливым взглядом. Длинная юбка, густо расшитая алыми и золотыми нитями, едва доставала ей до лодыжек, а свободная хлопковая блузка оставляла открытыми ее нежные плечи; рукава с буфами заканчивались как раз над локтями. Она выглядела восхитительно женственной и желанной, и он вспомнил, каким нежным было ее тело в его объятиях, как естественно оно прильнуло к нему. И он знал, что хочет ее.
— Вы очень красивы, Аманда.
— А вы слишком добры, сеньор, — холодно ответила она, — но я все же благодарю вас за одежду и комплимент.
— De nada[15]. — Аманда заставила себя посмотреть в эти темно-желтые глаза, дыхание застряло в горле, когда узнала сверкающие в их глубине искорки, словно расплавленное золото, и коротко кивнула в ответ на его слова. Когда Эль Леон протянул руки, чтобы привлечь ее к себе, она не сопротивлялась.
Ее голова откинулась назад, темные ресницы опустились, пряча затуманенные глаза, нежные пухлые губы слегка приоткрылись. Неужели этот человек действительно думает, что она собирается сдаться просто потому, что он хочет ее? Нет, Эль Леон, некоторые вещи не так легко получить…
И все же сердце ее бешено заколотилось в груди, когда Эль Леон коснулся губами ее губ. Все окружающее словно померкло, осталось только ощущение его прикосновения. Его чистый, природный запах и слабый аромат табака; его ласкающие руки, чуть грубоватые на ее коже; теплое прикосновение его ладони к ее спине, прижимающей ее еще ближе, — все слилось воедино, чтобы вознести Аманду до высот, которых ей никогда раньше не случал ось достичь, и она позволила себе экспериментировать с этими новыми ощущениями.
В ее солнечном сплетении разгоралось пламя, у нее перехватило дыхание, когда пальцы Эль Леона скользнули под ткань корсажа, чтобы ласкать ее грудь, а когда Аманда хотела оттолкнуть его, он только крепче ее обнял. Боже, что он делает? И почему сейчас она сама прильнула к нему? Умные пальцы — откуда они знают, какое это восхитительное ощущение, когда его теплая ладонь скользит по груди? А его губы на ее губах были таким теплыми и соблазнительными, приглашали ответить его нежно ищущему языку, который скользил, словно бархат, по ее приоткрытым губам.
Неужели это она, Аманда? Женщина, обвившая руками шею Эль Леона, прижимающаяся ближе к нему, отвечающая на поцелуи, которые становились все жарче и жарче? Прежде чем эксперимент станет слишком опасным, она должна прекратить его — пока еще может контролировать себя.
— Так обычно обращаются с заложниками? — промурлыкала она, когда Эль Леон на мгновение освободил ее рот, и улыбнулась в ответ на его прищуренный взгляд.
— Нет, — немного удивленно и чертовски спокойно ответил он, — я не могу представить, чтобы целовал Хуана Доминго вот так.
— Не можете? — Кошачья улыбка изогнула ее губы, слегка припухшие после его поцелуя. Аманда надеялась, что он не узнает, как сильно действует на нее. — Мне бы очень хотелось, чтобы вы больше не делали этого, — холодно произнесла она.
— Правда? — В его голосе сквозило недоверие, но Аманда, демонстративно игнорируя его, отошла и снова встала у окна. — Вы узнали эту гору, — раздался его голос позади нее, и когда Аманда обернулась, чтобы возразить, он продолжил: — Я заметил это по вашему лицу. Еще одна попытка побега не принесет вам ничего хорошего, сеньора, а только вынудит меня запереть вас. Разумеется, выбор за вами.
— Разумеется. Вся поездка в Мексику была моим выбором. — Она резко отвернулась и уставилась невидящим взглядом на остроконечный силуэт отдаленной горы. Ситуация стала еще хуже, чем Аманда представляла себе, потому что, кроме опасности потерять свободу, появилась опасность отдать гораздо большее, чем свобода, мужчине, которого она едва знала.
Глава 5
Сколько времени прошло с тех пор, как она впервые приехала в горный лагерь? — задумалась Аманда рано утром. Три недели, четыре? Ей казалось — вечность. Она не привыкла проводить столько времени в бездействии, и теперь, когда нечем было заняться, часы тянулись мучительно медленно. Эль Леон часто уезжал, а женщина, присматривавшая за его домом и готовившая еду, не говорила по- английски. Аманда даже пожалела, что начала эту шараду с языками — было бы гораздо веселее, если бы она могла с кем-то поговорить.
У нее оставалось много времени на раздумья, а мысли, мечущиеся в голове, как листья на ветру, определенно не радовали. Вздыхая, она снова подошла к окну, как делала, похоже, раз по пятьдесят вдень. За высоким горным хребтом, таким заманчиво близким, находился город, обещавший освобождение из плена, освобождение от страхов. Эти хуаристы будут обращаться с ней отнюдь не мягко, а гора так близко… так близко. И все же между Монтерреем и местом, где она сейчас стояла, протянулись многие мили диких земель и скалистых обрывов, покрытых непроходимыми лесами и множеством других неизвестных
