Бедра встретились с бедрами, полные груди прижались к широкой груди. Ее ищущие пальцы скользили по широким плечам Рафаэля и твердым буграм мускулов на его груди и животе, наслаждаясь ощущением его тела, желая, чтобы он стал еще ближе.
— Рафаэль… Рафаэль… — Она не осознавала, что произносит его имя вслух, пока он не ответил. Его голос был хриплым от страсти и приглушенным, слова запутались в густых кудрях над ее ухом.
— Si, querida, чего ты хочешь?
Но как могла она сказать ему, чего хочет, когда сама этого не знала? Она хотела… Нет, она хотела большего, чем только это, больше, чем окончание невыносимой жажды, нарастающей глубоко внутри ее. Аманда хотела знать, что она тоже нужна ему, чтобы ни случилось, что он всегда будет любить ее, стремиться к ней. Но как могла она произнести эти слова вслух?
Когда она не ответила, а только крепче обняла его, язык Рафаэля, едва касаясь, стал кружить по ее уху. Его дыхание щекотало кожу и заставляло ее трепетать. А когда она задрожала под его руками и, выгибаясь, придвинулась к нему, учащенно дыша, Рафаэль перекатился так, что она оказалась под ним, а его колени вклинились между ее бедер.
— Dios, ты восхитительная, ты самое лучшее, что есть в моей жизни!
Она хотела ответить, но слова застряли в горле, и Аманда смогла только покачать головой, когда Рафаэль толкнулся вперед.
Этот крик запутался в ветвях тополя, разносясь эхом. Снова и снова мелодия любви и страсти нежным рефреном звучала в ночи. Тело Аманды отвечало ему согласными движениями, ее ноги обвились вокруг его мускулистых бедер, она уткнулась лицом в углубление между его шеей и плечом, чтобы заглушить крики.
Боже, она парила в свободном полете, как прекрасная птица, несомая ветром страсти вверх, к все еще незнакомым высотам, а потом камнем бросалась к земле в захватывающем дух стремлении к удовлетворению. Всхлип освобождения вырвался из горла Аманды, когда дрожь наслаждения заструилась волнами по всему ее телу всепоглощающим приливом.
Она услышала, как Рафаэль тоже застонал от наслаждения, и теперь лежала, раскрасневшись, тяжело дыша, слишком слабая, чтобы пошевелиться. Они оба были покрыты жемчужинами пота, и свежий ветерок, обвевая, охлаждал их.
Рафаэль протянул руку и, набросив на Аманду край одеяла, перекатился на бок, все еще крепко обнимая ее. Она с удовольствием устроилась на сгибе его руки, удовлетворенная и переполненная счастьем. Она нужна ему! Сердце Аманды пело от радости. Это будет идеальный брак, такой же, как у ее родителей, брак до конца жизни…
Глава 10
Было уже поздно, и маленькая деревушка, через которую они проезжали, казалась безлюдной; только луна за перистыми облаками давала слабый свет. Усталые лошади вяло тащились по изрытой колеями главной дороге. Им требовались еда и хороший ночной отдых, и Рафаэль решил остаться на время в Лос-Аламосе.
Единственная гостиница выглядела убогой и запущенной — глинобитная нора, причем довольно грязная. И все же Аманде понравилась мысль о настоящей кровати вместо одеяла на земле и еде, которую не надо чистить и готовить прямо над костром.
Но когда ворчливый сонный хозяин гостиницы показал ей комнату, она чуть не передумала. Кровать — если это можно так назвать — вся состояла из прогибов и вмятин, а тонкие одеяла и белье были далеко не чистыми. На одной стене криво висело треснутое зеркало, слишком тусклое, чтобы увидеть в нем свое отражение, а под ним красовался довольно унылый комод с кособокими ящиками, торчащими под разными углами.
— Согласен, это не блестящий вариант, — заметил Рафаэль, сбрасывая седельные сумки на потертый ковер, расстеленный на полу, — но это лучше, чем мокнуть под дождем.
Словно подтверждая его слова, раздался низкий рокот грома, прерванный вспышкой молнии. В этой стране грозы перемещаются быстро, устало подумала Аманда, и уже скоро луна опять засияет сквозь рваные клочья облаков.
— Я не жалуюсь, Рафаэль, а просто устала. — Кровать протестующе застонала, когда Аманда присела на край, и она утешающим жестом похлопала по ней. — Присоединишься ко мне? — пригласила она, бросая на Рафаэля лукавый взгляд.
— Сначала я должен осмотреться и узнать, что тут происходит.
Быстро поцеловав ее и погладив по спутанным волосам, он ушел, и покосившаяся дверь тихо закрылась за ним. Аманде потребовалось немного усилий, чтобы заставить себя приготовиться ко сну, и когда она наконец рухнула на матрас, то заснула почти мгновенно.
Ее разбудили прикосновения первых ярких лучей утреннего солнца, и она, еще не совсем проснувшись, в замешательстве огляделась. Золотые солнечные лучи струились сквозь окна — такие грязные, что они казались серыми. Взгляд Аманды переместился с небрежно сброшенной одежды на мужчину, лежащего рядом с ней. Рафаэль лежал, обнаженный, около нее, его бронзовое тело беспечно раскинулось во сне, и Аманда, улыбаясь, стала разглядывать его.
Не в силах устоять, она пробежала своими тонкими пальцами по его шее и вниз, по широкой груди, к плоским квадратикам мышц на животе. От этого легкого прикосновения он пошевелился, но не проснулся. Его тело стало для нее знакомым, как ее собственное, возможно, даже более знакомым, и Аманда иногда удивлялась своей нескромности. Мария была бы в шоке, если бы узнала, но у нее не возникало даже малейшего намека на чувство вины.
Когда Рафаэль наконец проснулся и навалился на нее, схватив в объятия, Аманда радостно сдалась, как будто хотела намеренно разбудить его своими ласками. Их тихие вскрики раздавались в постепенно нагревающейся комнате, пока обоих не покрыла испарина, дыхание стало учащенным.
— Я думаю, кое-что большее, чем просто погода, делает это место таким жарким, — пробормотал Рафаэль ей на ухо.
Вместо слов Аманда ответила чувственным движением стройных бедер, придвигаясь к нему в приглашении, которое он не мог игнорировать. Ее тонкие руки, позолоченные загаром от постоянного пребывания на солнце, но все еще гораздо более бледные, чем темная кожа любовника, обвились вокруг его шеи, и Аманда растворилась в нем.
Когда они наконец покинули комнату в гостинице, уже наступил полдень, и Аманда проголодалась. Рафаэль отвел ее в маленькое кафе на главной улице, и она приятно удивилась, найдя его довольно чистым.
— Сегодня вечером состоится фиеста, сеньор, — сказал им хозяин кафе, ставя перед ними дымящиеся тарелки, — и все должны присутствовать. Мы были бы очень рады, если бы вы оба смогли присоединиться к нам.
— Gracias. — Рафаэль взглянул на Аманду. — Мы обязательно об этом подумаем.
— Праздник? — спросила Аманда, криво улыбаясь, когда он оставил их. — В самый разгар войны они собираются устроить праздник?
— А почему нет? Они что, должны все время прятаться по домам? Жизнь продолжается, и иногда хорошо на время забыться.
— А вот я не могу забыть, даже на мгновение! Куда бы я ни посмотрела, мне видятся прячущиеся солдаты, и это пугает меня.
— Тогда подумай, что должны чувствовать эти люди. Они живут в таких условиях годами, война и смерть постоянно угрожают им. Я не могу придумать лучшей причины отпраздновать то, что они еще живы.
— В стране, которая вместе с этим празднует и смерть тоже?
— Празднует смерть? — Его темные брови удивленно взлетели вверх. — Полагаю, можно сказать и так. Для некоторых смерть — это освобождение от невыносимого существования. Зато праздник — приятный способ забыть о реальности.
Аманду серьезно занимала жизнь мексиканцев, и она иногда удивлялась, что не может отстраниться и жить в своем мире. Ей было трудно представить, что война нависает над этой прекрасной страной словно черное облако, что смерть и разорение возможны в любой момент. Странно, но она в какой-то степени даже
