Спенсер притянул ее к себе:
– Пошли на кровать.
Она направилась в спальню. Спенсер задержался в ванной, чтобы наскоро вытереться. Когда он вошел в спальню, Эллисон лежала под атласной простыней на кровати. Ее волосы рассыпались на подушке и словно полыхали огнем. На фоне белых простыней кожа ее казалась очень загорелой. Глаза светились, словно два изумруда.
Когда Спенсер шел к кровати, она намеренно смотрела ему в лицо, не рискуя бросить взгляд на нижнюю часть тела. Он лег рядом. Грудь Эллисон стыдливо прикрыла. Спенсер не стал спешить и сдергивать простыню, а лишь заключил Эллисон в объятия.
Она с готовностью простерла к нему руки, хотя и чувствовала некоторую робость. Он отвел своевольные пряди красновато-коричневых волос с ее щек и легонько поцеловал в губы.
– Если я сделаю что-нибудь такое, что тебе покажется обидным или неприятным, сразу же скажи мне, понятно?
– Да.
Спенсер улыбнулся чуть ленивой улыбкой, которая ей так нравилась.
– Знаешь ли ты, что с момента нашего первого танца я мечтал о том, чтобы мы лежали с тобой рядом нагие?
– Бессовестный! В тот день, когда заявился в лабораторию, ты сказал, что хочешь затащить в постель Энн!
– И ты облила меня кофе. Она засмеялась и спрятала нос в зарослях волос на его груди.
– Уже это должно было тебя насторожить в отношении меня.
– Ax, Эллисон, ты просто великолепна! – Он вздохнул и дотронулся пальцем до ее подбородка.
– Я недотепа.
– Когда ты целуешься, этого о тебе не скажешь.
Эллисон понимала, что разговор ведется лишь для того, чтобы ей польстить, расположить к себе и создать соответствующее настроение для любовной игры.
Это сработало.
– Я хорошо целуюсь? – спросила она, проводя пальцем по подбородку Спенсера.
– Угу, – подтвердил он, легонько касаясь ее губ, после чего шепнул:
– Даже если бы мы только целовались, я бы все равно возбудился.
– Ты уже возбудился, – так же шепотом ответила Эллисон.
– Это не означает, что я собираюсь отказаться от поцелуев.
И он погрузил язык в податливо открытые губы Эллисон. Наклонившись, Спенсер прижался к ней всем телом, и это прикосновение подтвердило то, о чем она уже знала. Он был весь во власти страсти и желания и не пытался скрыть этого. Но как ни удивительно, это не только не пугало ее, а даже влекло к нему.
Когда их рты насытились чувственной игрой. Спенсер откинул простыню, обнажив теплые, возбужденные, готовые для новых ласк тела.
Его пальцы коснулись атласной поверхности нежных округлостей, дотронулись до коралловых пирамидок. При первом же прикосновении тихий стон вырвался из груди Эллисон. Ее ноги беспокойно заерзали, бедра задвигались вверх-вниз.
– Хочу попробовать тебя на вкус, – сказал Спенсер, сжал губами сосок и стал нежно его посасывать.
Каждое нажатие на сосок отдавалось в глубине ее лона, и она вдруг поняла, что непременно забеременеет от этого мужчины. Ее тело не реагировало бы так бурно, не стремилось бы к ласкам, если бы не было готово к этому. Оно примет его семя, примет и взрастит из него ребенка. Для нее это будет ребенок, рожденный в любви.
Спенсер стал ласкать другую грудь, и его ласки были настолько легкими и нежными, что она невольно открыла глаза, чтобы убедиться: не померещилось ли ей это? Но нет, все было наяву, его язык скользил по розовой пирамидке груди. Она чувствовала, что впадает в какое-то забытье, которое было одновременно и сладостным, и пугающим.
– Спенсер, пожалуйста, – выдохнула Эллисон, сама не понимая, о чем просит.
Спенсер поднял голову, чтобы полюбоваться ее телом. Он не торопил события. Он хотел, пока плод созревает, до дна испить чашу страсти, насладиться созерцанием этих мягких округлых форм, плавных линий, обольстительно подрагивающих бедер.
– Боже, как ты красива, любовь моя! – Он поцеловал ее чуть пониже груди, затем провел языком по маленькой ложбинке.
У Эллисон перехватило дыхание.
– О Господи! – выдохнула она.
Эллисон никогда раньше не считала себя страстной. Сейчас же ее тело прямо-таки источало чувственность, стоило Спенсеру этого лишь захотеть. Он одну за другой открывал незаметные дверки ловушек, и она все глубже проваливалась в пропасть сжигающей ее страсти.
Его рот продолжал отыскивать на ее теле все новые и новые бурно реагирующие точки.
Спенсер приподнял и развел ей колени и стал ласкать внутреннюю часть бедер. Он дотрагивался до этих деликатных мест, словно крылья бабочки касались цветка.
