— Роскошное рагу от Рея. — Хозяин подцепляет вилкой кусочек. — Оленина. Свежие консервы. Если голоден, угощайся.
— Я вегетарианец. — В голосе Тома улавливается отвращение.
— Каждому свое, — говорит Рей. — Поверь, ты представления не имеешь, от чего отказываешься.
В отличие от Тома, я имею представление, поэтому подхожу к костру и сажусь рядом с Реем, который протягивает мне банку и снабжает вилкой.
Джерри еда не интересует.
— Вот, возвращаю. — С благоговением археолога, извлекающего древние рукописи, он вытаскивает из рюкзака стопку «Плейбоя». — Можно взять еще?
— А не хочешь почитать подольше эти? — интересуется Рей.
— Не-а, — отвечает Джерри. — Я отсканировал и распечатал все картинки. Теперь хватит и потолок в спальне заклеить.
Джерри говорит это с нескрываемой гордостью.
Будь он живым, можно было бы зарегистрироваться на сайте «Плейбоя» и скачать картинки в компьютер прямо оттуда. Но поскольку зомби запрещено пользоваться Интернетом, Джерри вынужден действовать по старинке.
— Тогда иди выбирай. — Рей машет рукой в сторону кладовки за моей спиной. — Можешь и себе баночку прихватить, если есть желание.
Пока Джерри занят журналами, я копаюсь в банке с олениной, как ребенок — в стаканчике с политым сиропом мороженым. На вкус слегка напоминает курятину, хотя отдает дичью, и перед глазами встает картина: охотник бесшумно крадется по лесу за добычей. Никогда не ходил на охоту — ни на оленя, ни на уток, ни на что другое, чего не найдешь в упакованном виде в секции заморозки магазина «Сейфуэй». И даже удочку ни разу в жизни не закидывал. Но сидя здесь, возле костра, загребая в рот консервированное мясо, сок от которого стекает по подбородку, я ощущаю себя почти первобытным человеком.
Том по-прежнему мнется в нескольких футах от костра, как ребенок, который и не надеется, что его примут играть в кикбол.
— Да не стой ты столбом, — обращается к нему Рей. — Пиво-то будешь?
Помявшись, Том кивает и садится. Рей приносит из кладовки четыре «Будвайзера» и, вручив каждому по бутылке, устраивается у костра напротив Тома.
— За новых друзей и старые привычки, — говорит Рей, подняв бутылку.
— И за голых женщин! — У Джерри в руках кипа журналов.
Мы с Томом не отвечаем: он, похоже, стесняется, а я говорить не могу. Да и некогда мне — рот набит олениной.
Несколько минут проходит в тишине, слышно лишь, как мы чавкаем, глотаем пиво да Джерри шелестит страницами, восклицая изредка: «Ни фига себе!»
— Ну, Том, расскажешь о себе? — просит Рей.
Том отхлебывает пиво.
— Меня задрали канарские доги.
— Ох! Больно, наверное.
— Ага. — Том трогает свисающие с лица клочья кожи. — Надо было заниматься пуделями.
— Ты тоже ходишь на собрания? — спрашивает Рей.
Ответить Том не успевает — Джерри сует ему журнал с мисс Сентябрь-1997 на развороте:
— Эй, не хочешь посмотреть?
Том некоторое время изумленно таращится на фотографию, затем мотает головой. Вероятно, ему, как и мне, не то чтобы неинтересно, а просто неловко. Огромный глянцевый снимок двадцатилетней блондинки в полный рост, на высоких каблуках, с нарочито приспущенным кружевным бельем — кому ж не любопытно посмотреть, что они там напечатали? Но если у тебя только одна рука, листать журнал и одновременно пить пиво будет затруднительно. Оленину достать — и то нужно изловчиться, придерживая банку согнутой в колене ногой.
— А руку тоже собаки оторвали? — спрашивает Рей.
Том вертит головой по сторонам, будто ждет ответа от кого-то другого. Потом до него доходит, что вопрос адресован ему.
— Нет, — отвечает он, разглядывая свое пиво. — Руку украли.
— Украли?! — переспрашивает Рей.
Том неохотно пересказывает грустную историю о похищенной на мемориальном кладбище Оквуд руке.
— Вы знаете, где живут эти подонки? — спрашивает Рей.
— Они из братства «Зигмунд Хай», — говорит Джерри.
— «Сигма Хи», — поправляет Том.
— Какая разница…
Джерри подтянул к себе банку «роскошного рагу от Рея», откручивает крышку, а другой рукой продолжает листать сентябрьский номер за 1997 год.
— Вы пытались отнять?
Том мотает головой.
— Хотели было, а потом решили, что возникнет куча проблем с законом.
— Какие проблемы с законом, если возвращаешь то, что принадлежит тебе? — удивляется Рей.
Под таким углом мы это дело не рассматривали.
— О, а штука ничего! — Джерри с набитым ртом облизывает пальцы. — Попробуй, Том.
— Я вегетарианец.
— Брось заливать. Ты сам говорил, что ешь рыбу.
— Мясо и рыба — не одно и то же, — отбивается Том.
— Да какая на хрен разница! — Джерри демонстрирует универсальный жест, означающий мастурбацию.
— А как насчет тунца, хочешь? — предлагает Рей, поднимаясь. — Кому-нибудь принести еще пива?
Мы с Джерри поднимаем руки.
— У тебя есть тунец? — Том не верит своим ушам.
— Недавно поймал и закатал в банки, — отвечает Рей, скрываясь в кладовке. — Хотя ловил, собственно говоря, не сам.
— А кто? — спрашивает Том.
— Один мой друг.
Рей появляется снова. Нам с Джерри он выдает по бутылке, а Тому вручает банку с тунцом и вилку.
С моего места содержимое банки кажется все той же олениной, но зрение у меня совсем не то, что раньше.
Том поднимает банку вверх и разглядывает в свете костра, затем захватывает ее ступнями, отвинчивает крышку и снова берет в руку — нюхает.
— Пахнет не тунцом, — говорит он.
— А как на вкус? — спрашивает Рей. — Я сам еще не пробовал.
Том подцепляет тонюсенький кусочек тунца и осторожно кладет в рот. С сомнением он поднимает бровь, затем берет еще один кусок — на этот раз нанизывает его всеми зубцами вилки, — жует, и брови на его растерзанной собаками физиономии ходят ходуном.
— М-м, и правда вкусно.
На несколько минут разговор прерывается — Том уплетает тунца, а Джерри продолжает получать удовольствие от журналов. Не успеваю я покончить со второй бутылкой пива, как Том опустошает банку.
— Если хочешь, могу дать тебе с собой, — предлагает Рей.
— Спасибо, — говорит Том, облизывая пальцы. — Было бы замечательно.
