живот.
В душе Чессер уже принял предложение Коглина вернуться в Систему.
Марен была настроена против.
– Опять ты за старое? Мы же договорились, – сказала она.
– Обстоятельства изменились, – ответил он.
– Не настолько.
– Мне придется зарабатывать на жизнь.
– Что за чушь: тратить почти всю свою жизнь на то, чтобы заработать на нее же. Да еще мечтать, что когда-нибудь заживешь по-настоящему. Слушай, ты можешь угодить в ловушку. Вдруг они тебя заподозрят – мало ли что?
– У меня нет выбора, – признался он.
– Есть. Останься со мной.
Чессер подумал, что они вечно спорят об этом, только теперь доводы Марен совершенно беспочвенны.
У них больше нет несметных богатств Жана-Марка. Марен не хочет взглянуть в лицо действительности. Тем практичнее должен быть Чессер. Придется вернуться в Систему. Даже вопреки желанию.
Вообще-то перспектива стать важным клиентом казалась Чессеру заманчивой. Система изменится – изменится и он. Займется делом всерьез, будет считать каждый доллар, выгадывать на каждом карате, докажет, что Мичем его недооценивал. И очень скоро его пакеты сравняются с пакетами Барри Уайтмена.
Труднее всего будет смотреть им в глаза, принимать знаки уважения и не чувствовать себя лицемером. Чессер подумал о десяти годах травли со стороны Мичема. В каком-то смысле и Система, и он сам начинают все с начала, Старая жизнь кончилась.
Не совсем.
Оставался Мэсси. Наивно думать, что он даст им ускользнуть. Даже свяжись они с Мэсси и расскажи всю правду и ничего, кроме правды, старый ублюдок просто так их не отпустит. Единственная надежда опередить его, связаться с ним раньше, чем он выйдет на них. Чессер решил, что бегать и скрываться они не будут в любом случае. В пятницу утром, перед завтраком, Марен и Чессер зашли в ратушу. Мистер Зальцман сочетал их браком, даже не приостановившись, чтобы выслушать их ответы. И так было ясно, что они ответят. Они не поняли, что церемония окончена, пока Зальцман не повернулся к ним спиной. Скромное золотое колечко, которое Чессер надел на палец Марен, было то же самое, что она носила последние два года. Зальцман вручил им свидетельство, уже заверенное и с печатью, оставалось только проставить свои подписи.
Когда новобрачные вернулись домой, оказалось, что «ас-тон мартэн», стоявший у парадного крыльца, исчез. Марен всегда оставляла ключи в замке зажигания, чтобы потом их не разыскивать, – удобство, стоившее ей трех украденных машин за последние два года. Чессер надеялся, что она не выбросила регистрационные документы на «астон». Он даже не помнил – а она подавно – номера машины.
Марен ничуть не расстроилась из-за пропажи. Чессер был голоден и решил, что позвонит в полицию после завтрака.
Они подошли к парадной двери. Заперто. В чем дело? Марен не запирала. Он тоже. Они заглянули в ближайшее окно.
Из комнаты на них смотрели два человека. Высокий и низенький.
Марен узнала их сразу, Чессеру на это понадобилось несколько секунд.
– Впустите нас, – потребовал Чессер.
Оба вздернули подбородки и помотали головами.
– Да откройте же, черт возьми! – не сдавался Чессер.
– Не имеете права, – отрезал низенький стряпчий.
– Здесь частное владение, – сообщил высокий.
– Они правы, – сказала Марен Чессеру, пока тот озирался вокруг, ища, чем бы разбить стекло.
– Быстро же эти сволочи обернулись, – зло откликнулся Чессер.
– Знаешь, если подумать, они были очень терпеливы, – решила Марен.
Чессер настолько овладел собой, что обратился к поверенным:
– Верните хотя бы нашу одежду.
– Здесь нет ничего вашего, – веско сказал коротышка.
Высокий подтвердил его слова высокомерным кивком. Это так подействовало на Чессера, что он решил: ворвись он теперь в дом, перво-наперво кинулся бы к пистолетам.
– Чтоб вас, стервятники французские! – заорал он.
– Уходите, – посоветовал низенький.
– Не то вызовем полицию, – пригрозил высокий.
– Поедем, – сказала Марен, беря Чессера под руку.
– На чем? Машину они конфисковали. Вдобавок, – вспомнил он, – у них остались наши паспорта.
