Санитары стали готовить ее к операции. Сестры измеряли давление. Она пробовала перехватить чей- нибудь взгляд, чтобы попытаться еще раз донести до них, что происходит чудовищное недоразумение, но никто не обращал на запеленутую с ног до головы пациентку никакого внимания.
Тейт ненадолго вышел, а когда вернулся, с ним был уже доктор Сойер. Этот был бодр и весел.
– Ну, как дела, Кэрол? Мистер Ратледж сказал, что вы неважно спали, зато сегодня – ваш день.
Он внимательно изучал ее карту. Многое из того, что он говорил, произносилось чисто машинально, поняла Эйвери. По-человечески он был ей глубоко несимпатичен, как и Тейту.
Удовлетворившись показателями жизненно важных функций организма, он передал карту сестре.
– В физическом смысле у вас дела идут превосходно. Не пройдет и нескольких часов, как у вас будет новое лицо, и тогда можно будет говорить уже об окончательном выздоровлении.
Собрав все силы, она стала издавать утробные звуки, пытаясь сказать о той роковой ошибке, которую они собираются совершить. Хирург истолковал ее по-своему, решив, что она все еще сомневается в успехе операции.
– Это вполне реально, обещаю вам. Через полчаса начнем.
Она снова попыталась протестовать, на сей раз прибегая к единственному доступному ей средству: она отчаянно заморгала.
– Введите ей предоперационное седативное, чтобы она немного успокоилась, – бросил он сестре и вышел из палаты.
В отчаянии Эйвери мысленно вскрикнула.
Тейт сделал шаг вперед и сжал ей плечо.
– Кэрол, все будет в порядке.
Сестра ввела в вену шприц с наркотиком. В сгибе локтя Эйвери почувствовала легкое потягивание. Через несколько секунд по телу побежало уже знакомое тепло, и скоро даже кончики пальцев ног у нее стали горячими. Это была нирвана, ради которой наркоманы готовы убить. Восхитительное бесчувствие. Она в момент стала невесомой и прозрачной. Лицо Тейта начало расплываться, а потом исчезло вовсе.
– Все будет в порядке. Клянусь тебе, Кэрол.
«Я не Кэрол».
Она усилием воли держала глаз открытым, но он закрывался сам собой под тяжестью свинцового века.
– …ждать тебя, Кэрол, – сказал он нежно.
«Я Эйвери. Я Эйвери. Я не Кэрол».
Но после операции она уже будет Кэрол.
6
– Не могу понять, что тебя так огорчает.
Тейт круто развернулся и гневно посмотрел на менеджера своей предвыборной кампании. Эдди Пэскел выдержал его взгляд совершенно невозмутимо. По опыту он знал, что Тейт легко может вспылить, но быстро отходит.
Как он и ожидал, огонь в глазах Тейта скоро погас. До этого он стоял, агрессивно подбоченясь, а теперь опустил руки.
– Эдди, ради всего святого, моя жена только что перенесла очень сложную операцию, которая длилась много часов.
– Понимаю.
– Тогда что непонятного в том, что я разозлился, когда меня окружила толпа назойливых репортеров с их дурацкими вопросами? – Тейт недоуменно помотал головой и вздохнул. – Придется тебе им объяснить. Я был попросту не в настроении давать пресс-конференцию.
– Даже если они перешли все границы…
– Это мягко сказано.
– Но ты сорок секунд был в эфире в шестичасовом и десятичасовом выпуске новостей – и притом на всех трех каналах. Я записал и потом прокрутил еще раз. Ты выглядел раздраженным, хотя, учитывая обстоятельства, это вполне объяснимо. Но в целом, я думаю, это сработало в нашу пользу: ты пал жертвой бессердечных журналистов. Избиратели будут на твоей стороне. Это безусловный плюс.
Тейт грустно усмехнулся, опускаясь в кресло.
– Ты не лучше Джека. Ты не можешь абстрагироваться от кампании, все время прикидываешь, что для нас хорошо, а что – плохо. – Он провел ладонями по лицу. – О Господи, как я устал.
– Выпей пивка. – Эдди достал из маленького холодильника запотевшую банку и протянул Тейту. Взяв и себе тоже, он устроился на краю постели. Они находились в номере Тейта. Какое-то время они молча потягивали пиво, потом Эдди спросил: – Что говорят врачи?
Тейт вздохнул:
– Этот Сойер после операции заливался соловьем. Говорит, что полностью удовлетворен, якобы это лучшая работа его бригады за все годы.
– Самореклама или правда?
– Остается только молиться, чтоб было правдой.