так же, как с обычным ребенком на живом языке. Элин, моя сестра, выучилась читать по губам и теперь говорит настолько хорошо, что почти не пользуется языком жестов.
– И Дженифер научится так же хорошо говорить?
– Как мы – никогда, – подчеркнула Лаури. – Поскольку она не может слышать. Наверное, и у вас на репетициях бывало, что слова свои знаете, а выразить их не можете.
– Верно.
– А у глухих такое состояние все время. Чтобы выразить каждое слово, требуется приложить немало усилий. Но, как говорится, терпение и труд все перетрут. Не ожидайте слишком многого – не придется разочаровываться.
Дрейк взглянул на свои руки, лежавшие на столе. Лаури вдруг почувствовала к нему такую жалость, что ей нестерпимо захотелось взять эти руки в свои и сказать ему что-нибудь ласковое, как-то утешить.
– Дженифер уже умеет произносить мое имя, – нашлась она.
Дрейк поднял на нее глаза и горделиво улыбнулся:
– Доктор Норвуд говорила мне, что вы с Дженифер отлично понимаете друг друга.
«А ведь директриса права», – подумала Лаури.
Всякий раз, когда она входила в комнату и видела, как Дженифер улыбается ей своей лучистой улыбкой, у нее начинало быстрее биться сердце. И вот теперь, глядя в изумрудные глаза Дрейка, Лаури почувствовала, что с ней происходит то же самое. Да, трудновато будет оставаться бесстрастной, решила она. А надо бы. Иначе, что их ждет впереди – и подумать страшно.
Глава третья
Дрейк попросил метрдотеля вызвать такси, и тот тут же бросился выполнять просьбу любимого артиста. Пока они шли к входной двери, Дрейка остановили и попросили дать автограф целых три почитательницы его таланта.
Лаури только диву далась произошедшей с ним метаморфозе. Только что перед ней сидел встревоженный отец, всей душой болеющий за свое дитя, и вот уже его место заняла этакая капризная, взбалмошная звезда экрана, тем не менее, отлично владеющая собой и рассыпающая своей обожаемой публике обольстительные улыбки. А уж о голосе, которым он обращался к каждой женщине, и говорить не приходится – мягкий, вкрадчивый.
Такое ощущение, что он влюблен в каждую из них. «Интересно, он и в самом деле испытывает такие чувства или играет очередную роль?» – подумала Лаури. Но мысль эта была ей неприятна, и она поспешила выбросить ее из головы.
– А она не притворяется? – Лаури кивком головы указала на стоявшую в сторонке женщину.
Страстная поклонница Дрейка Слоуна прижимала к груди салфетку, на которой он только что поставил свой автограф – на лице неподдельное блаженство.
– Нет, что вы! Она и в самом деле меня обожает. Я стараюсь преодолеть в себе так называемый звездный синдром и ко всем своим почитательницам отношусь терпеливо и снисходительно. Ведь без них я не был 6ы тем, кто есть. Об этом я никогда не забываю.
Они вышли из ресторана. Лаури попросила сначала заехать в школу, где ей нужно было забрать кое- какие бумаги, а потом домой. Она жила неподалеку – всего в нескольких кварталах от места работы.
– Конечно, – отозвался Дрейк. – Я все равно собирался навестить Дженифер.
Лаури бросила взгляд на свои золотые часики:
– Но уже десятый час! Наверняка она спит.
– Ничего, разбудим, – весело проговорил Дрейк.
– Похоже, мистер Ривингтон, никакие правила на вас не распространяются.
Он рассмеялся:
– Разве что очень немногие. Доктор Норвуд знает, что иногда я работаю в студии до восьми, а то и девяти часов в зависимости от того, какие испытания выпадут на долю доктора Хембрика на текущей неделе. И поэтому разрешает мне в отличие от остальных родителей вечерние посещения.
Они подъехали к школе. Лаури открыла своим ключом дверь. На цыпочках добрались они по темному коридору до комнаты, в которой жила Дженифер вместе с тремя девочками, ее ровесницами.
Лаури зашла следом за Дрейком, но к кровати подходить не стала, осталась у двери. Дрейк уселся рядом со спящей малышкой и, включив стоявший на прикроватной тумбочке ночничок, легонько тронул Дженифер за плечо. Та пошевелилась и, открыв глаза, увидела склонившегося над ней отца. Издав радостный крик, девочка тут же села и обхватила его ручонками за шею.
Лаури ожидала чего угодно, но только не такой бурной реакции от всегда сдержанного ребенка.
– Как ты, девочка моя? Рада меня видеть?
Вопрос остался без ответа, однако и так все было ясно. Дженифер только теснее прижалась к его широкой груди, а он гладил дочь по кудрявой головке.
Это был уже третий Дрейк Ривингтон за сегодняшний вечер. Черты лица смягчились – куда только девалась циничная усмешка, совсем недавно кривившая его губы! Глаза сияли счастьем и любовью.
Когда первая буря восторга улеглась, Дженифер принялась шарить крохотными пальчиками по карманам отца, радостно смеясь, когда он шутливо отталкивал их. Наконец она выудила пачку жевательной резинки и торжествующе принялась разворачивать ее.
– Постой-ка, малышка, – заметил Дрейк. – На ночь глядя жвачку не жуют. – Но через секунду, когда Дженифер развернула одну пластинку, сдался. – Ну, так уж и быть. Но только одну.
