спину, халат был мокрым от дождя. Сырой подол все время прилипал к ногам, а босые ступни на холодном полу начали мерзнуть.
Все эти образы и мысли пронеслись в ее голове за одну минуту. Между тем сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди и поскачет по улице, как те мнимые акробаты. И тут молния ударила совсем близко. Последовавший за ней удар грома сотряс весь дом. На полках зазвенела посуда — стеклянная и фарфоровая. Порыв ветра промчался по прихожей, и дверь с грохотом захлопнулась.
Элла и Дэвид и тут не пошевелились. Они, не отрываясь, смотрели друг на друга.
— Дождались… Наконец-то пошел настоящий дождь… Теперь засуха закончится, — прервала затянувшееся молчание Элла, но голос ее звучал хрипловато.
Дэвид ответил не сразу. Он еще секунду вглядывался ей в лицо, а потом покачал головой:
— Боюсь, что нет.
Элла глубоко вздохнула и все-таки заставила себя сдвинуться с места. Когда она проходила мимо Рейнуотера, тот негромко добавил:
— Пока еще нет.
После завтрака, прибравшись на кухне, Элла с Маргарет вышли во двор, чтобы убрать оттуда весь мусор, который принесла ночная гроза. К своему удивлению, хозяйка пансиона увидела там брата Келвина — тот собирал сломанные ветки и складывал их в дренажную канаву, окружавшую ее владения.
Элла сурово глянула на Маргарет, но служанка лишь пожала плечами:
— Я за ним не посылала.
— Это верно, миссис Баррон. Я пришел сам. Просто захотел помочь вам.
Элла вспомнила, как, поддавшись на уговоры Маргарет, разрешила ему покрасить ставни и помочь еще кое в чем по хозяйству. Несколько раз она платила чернокожему священнику за то, что не в силах была сделать сама, но постоянно так продолжаться не могло.
— Я не могу позволить себе держать работника, — сразу сказала молодая женщина, наблюдая за тем, как ловко брат Келвин спиливает сломанную ветку.
— Нет-нет, никакой платы! Я и так вам обязан.
— Что вы говорите, брат Келвин! Это совсем не так…
— Нет, так. — Священник повернулся к хозяйке пансиона.
Элла заметила, что на его лице еще видны следы кровоподтеков. Ей стало ясно, что священник ей действительно благодарен и старается таким образом дать это понять. Она кивнула, выражая согласие:
— Я признательна вам за помощь, брат Келвин.
— Ветер был сильный, а гроза — одно название. Земля хоть и промокла, к полудню высохнет.
Утром Элла уже слышала по радио, что осадков выпало очень мало. Вдобавок дождь прошел так быстро, что вода успела испариться до того, как земля напиталась влагой. Ясно, что засуха не кончилась. Сколько она еще прОллится, бог весть. Значит, Дэвид был прав….
Священник кивнул в сторону канавы:
— Попозже я сожгу весь этот хлам… Вот только уберусь здесь как следует.
— Приходите во время ланча на кухню. Маргарет вас покормит.
— Неужели ваша знаменитая фасоль?
— Не сегодня, — улыбнулась Элла.
— В любом случае спасибо вам, мэм.
Остаток утра ушел на то, чтобы привести в порядок полы и подоконники — их все-таки сильно залило во время короткого дождя. Занавески в гостиных также были сырыми. Расправив ткань, Элла направила на нее вентилятор, чтобы высушить.
В полдень дел у нее по-прежнему было много, так что ланч жильцам подавала Маргарет. Затем Элла послала служанку в лавки за провизией. День прошел в обычных хлопотах. Ближе к вечеру, когда на плите тушилось мясо, а пудинг уже красовался на столе, Элла вдруг спохватилась, что ее сына нет на кухне.
— Солли! — Молодая женщина бросилась сначала в коридор, потом к входной двери.
Неужели он опять убежал на улицу?
— Солли здесь.
Резко остановившись, она развернулась и быстро пошла назад. Это был голос Рейнуотера, и раздавался он из гостиной. Элла застыла на пороге… Дэвид сидел на полу. Прямо перед ним были рассыпаны костяшки домино. Солли пристроился тут же, внимательно наблюдая за тем, как Рейнуотер берет из кучки один черный прямоугольник за другим и выстраивает их на ребро в безукоризненно ровную линию.
— Что…
— Тс-с… Молчите. У нас все в порядке. Смотрите сами.
В другой ситуации Элле вряд ли пришлось бы по душе, что ей не дают слово сказать в собственном доме, но сейчас она была настолько заинтригована поведением сына — он выглядел очень сконцентрированным и спокойным, — что тихо прошла к столу и присела на стул.
Рейнуотер продолжал выстраивать линию из домино. Глаза Солли следили за каждым его движением.
— Вчера вечером я обратил внимание на то, как ваш сын играет с катушками и ставит их аккуратно, в идеальном порядке. — Дэвид даже не взглянул на Эллу, хотя обращался именно к ней. Как и мальчик, он был полностью сосредоточен на своем занятии. — В результате у меня родилась одна идея.
Желая избавить своего постояльца от возможных иллюзий, Элла негромко сказала:
— Он поступает так и с другими мелкими предметами, мистер Рейнуотер. Со спичками, с пуговицами… С крышками от бутылок. Словом, со всем, что имеет одинаковую форму.
Вопреки ее ожиданиям Дэвид даже обрадовался:
— Правда? Это прекрасно.
Улыбаясь, он продолжил возводить линию из костяшек домино. Солли следил за ним не отрываясь. При этом мальчик словно бы и не замечал, что его колено касается колена другого человека.
Закончив свою работу, Рейнуотер сложил руки и застыл.
Солли долго смотрел на домино, а потом слегка толкнул пальцем последнюю из костяшек. Падая, она повалила следующую, и скоро все черные прямоугольники снова кучкой лежали на полу.
Элла встала.
— Спасибо, что присмотрели за ним.
Рейнуотер остановил ее жестом:
— Подождите.
Он начал переворачивать домино точками вниз. Закрыв таким образом все костяшки, Дэвид смешал прямоугольники, как если бы хотел начать игру. Затем он негромко сказал:
— Твоя очередь, Солли.
Мальчик посмотрел на рассыпанные костяшки. Потом он протянул руку и поставил одну из них на ребро.
Элла знала, что ее сын отреагировал не на свое имя и не на приглашение к игре, а на собственную внутреннюю потребность выстроить домино в идеально ровную линию. В свое время именно эта приверженность к порядку подсказала ей, что с ребенком что-то не так. Другие-то дети вечно бросали игрушки где попало…
— Он не всегда был таким.
Рейнуотер перевел взгляд на Эллу.
— Солли был абсолютно нормальным мальчиком, — продолжила молодая женщина. — Ел и спал, как все. Плакал редко — если только описается или проголодается. Он нормально реагировал на звуки и голоса, узнавал меня, отца и Маргарет. Часто смеялся. В девять месяцев Солли уже ползал, а в год начал ходить. Мы играли с ним в прятки и другие игры… Словом, мой сын ничем не отличался от других детей… Может быть, даже чуть-чуть выделялся. К туалету я его приучила уже к двум годам. Это рано для любого ребенка, а для мальчика в особенности. Так мне, во всяком случае, говорили.
Внезапно Элла поняла, что все это время комкала свой фартук. Она заставила себя разжать руки и разгладить смятую ткань.
