Ястреб почувствовал на себе множество взглядов, но лицо его по-прежнему оставалось непроницаемым.
– Нет. Бледнолицая женщина моя. Она останется, пока не надоест мне.
Кто-то выкрикнул что-то в ответ, по толпе пробежал гневный ропот. Ястреб словно не слышал его.
Завтра он пойдет к Деборе и докажет ей, что она должна стать его женщиной.
Внутри типи царил мрак, хотя край неба на востоке посветлел. Дебора с унынием смотрела на пятна на одеялах. Она понятия не имела, что с ними делать и как объяснить их происхождение Подсолнуху.
К счастью, Подсолнух об этом знала и считала вполне естественным. Только в обществе, где прежде жила Дебора, женщины были вынуждены притворяться, что таких естественных функций организма не существует.
Девочка отвела Дебору в другое жилище. На краю деревни в дальнем конце лагеря, почти у гребня горы, находилась маленькая палатка, спрятанная под огромным выступом. Подсолнух повернулась и, смущаясь, взглянула на нее.
Дебора не поняла, что именно должна сказать или сделать. У входа на камнях, выложенных в форме круга, лежала черная обуглившаяся зола.
– Ikaru, – сказала Подсолнух, показывая Деборе, чтобы та вошла внутрь.
Та передернула плечами – из палатки доносился сильный резкий запах.
– Не понимаю, – начала она.
Подсолнух огорченно посмотрела на нее и махнула рукой. Потом жестами кое-как объяснила то, что хотела сказать. Дебора наконец поняла, и лицо ее запылало.
– Tsihhabuhkamaru, – просто сказала Подсолнух. Дебора догадалась, что имела в виду девочка.
– Я так понимаю, что то, что у меня месячные, нарушило естественный порядок вещей.
– Nabi? atsikatu, – мягко произнесла девочка.
Дебора помотала головой.
– Видимо, я должна оставаться здесь, пока это не кончится? Не возражаю. Я считаю некоторые из ваших примитивных ритуалов детскими, хотя и безвредными.
Не обращая внимания на обиженное лицо Подсолнуха, Дебора вошла в палатку. Там пахло шалфеем, кедр, ель и другие растения свисали пучками с наклоненных жердей, из которых состоял потолок.
Крыша была тростниковой, а на полу лежал толстый ковер из пучков растений.
Когда она повернулась, то увидела, что Подсолнух стоит на коленях и разводит костер в обложенной камнями яме, находившейся снаружи.
– Прости, что я была груба с тобой, – произнесла она. Подсолнух посмотрела на нее с улыбкой. Деборе стало не по себе, что девочка так быстро ее простила. Чувство вины лишь усилилось. Она подошла к двери.
– Haitsнi.
– Haitsнi. Haa, – мягко сказала Подсолнух.
Близкие друзья. Интересно, что подумает Подсолнух, если Дебора сбежит, даже не попрощавшись. Но по-другому просто не может быть.
Сама мысль об этом заставила ее вздрогнуть.
Они с Джудит очень рискуют, но надо попытаться.
Господи, что Джудит подумает, когда Дебора не придет к реке? Наверное, самое ужасное. И предупредить ее нет никакой возможности.
От костра пошел дым, девочка знаком подозвала Дебору. Та вышла из палатки и остановилась. Дым был густым и ароматным. Подсолнух улыбнулась и поманила ее вперед. Набросив на плечи Деборы платье, отступила, затем потащила ее за собой. Дебора поняла: это была церемония, видимо, связанная с ее месячными. Дебора кивнула.
– Что за глупости! – прорычал Ястреб, отчитывая Подсолнух.
Подсолнух слушала, уставившись на носки своих мокасин.
– Она не из нашего племени. Ей не нужны наши церемонии.
Он не хотел уезжать, не поговорив с Деборой, но Подсолнух отвела ее в хижину для очищения. Теперь он сможет поговорить с ней лишь по возвращении.
– С тобой ничего не случится, брат мой? – робко спросила Подсолнух.
У нее был такой несчастный вид, что гнев Ястреба улетучился.
– Что тебе привезти? – спросил Ястреб.
Девочка расплылась в улыбке.
– Наа. Мне очень нравится твой последний подарок. Он нахмурился:
– Что за подарок, nu samohpu?
– Дебора. Она такая хорошая.
– Она не для тебя. Ты это знаешь. И не я, ее сюда привез.
