дали. А потом она услышала громкий стон Кейна и почувствовала, как участилось его сердцебиение. Несколько мгновений спустя он затих, прижавшись к ней всем телом.
Дженни медленно возвращалась к реальности. Первое, что она увидела, были грациозно склонившиеся над ее головой ветки тополя. В просвете между пыльными листьями и тонкими ветвями виднелось небо, окрашенное розовым сиянием. Где-то вдалеке раздавался вой койота, а рядом мелодично журчали воды ручья. Дженни удовлетворенно улыбнулась. Кейн придавил ее своим весом, и она слышала его ровное дыхание.
Чуть повернув голову, Дженни посмотрела ему в лицо и поразилась — настолько невинным и юным он сейчас казался. Длинные, как у девушки, ресницы, такие же густые и черные, как его волосы, отбрасывали ему на щеки глубокие тени. Не устояв против соблазна, Дженни запустила пальцы в его волосы. Она до сих пор недоумевала, как уступила его пламенному натиску, однако ни о чем не сожалела. Даже если он завтра ее бросит, с ней навсегда останутся сладостные воспоминания о пережитом наслаждении. Нет, тот факт, что она отдалась Кейну, не беспокоил Дженни, но ее тревожили те странные чувства, которые она к нему испытывала.
Дженни убрала с его лба черную прядь и снова посмотрела ему в лицо. На его щеках пробивалась темная щетина и кое-где виднелись тонкие прочерки шрамов. Сколько же всего она о нем не знала и, вероятно, не хотела бы знать!
Предположим, что Кейн и впрямь был странствующим фотографом, кочевавшим из города в город и предлагавшим людям свои услуги. Но он отлично владел оружием и носил его со знанием дела, хотя никогда этим не кичился. Почему-то род его занятий не соответствовал тому представлению о нем, что сложилось у Дженни. Возможно, он и в самом деле был тем, за кого она приняла его с первого взгляда — обыкновенным бандитом. Возможно, он был вынужден скрывать свое истинное имя. Но если это так, тогда почему он не боялся представителей власти?
Дженни тихонько вздохнула. У нее накопилось множество вопросов, и она не знала, как на них ответить. Но она почти не сомневалась: очень скоро они найдут Джонни и тогда, возможно, она кое-что узнает о своем спутнике.
Глава 14
— Я ошибался, — изрек Кейн, в задумчивости глядя на костер, обложенный камнями.
— Ошибался? — Дженни взглянула на него вопросительно. — В чем именно?
— Теперь я окончательно понял, что я просто хищное животное. Прежде я в этом сомневался, но сейчас точно знаю: я хищник.
Дженни невольно рассмеялась:
— Неужели ты раньше сомневался в этом? Кейн расплылся в улыбке:
— Не искушай судьбу, женщина. Если я тебя до сих пор не бил, то это не значит, что не побью.
— Я ужасно тебя боюсь! — воскликнула Дженни и снова рассмеялась.
— Вот и хорошо.
Кейн насадил на палку два куска мяса и подержал над огнем, пока мясо не зашипело и не покрылось румяной корочкой.
— Что это за мясо? — спросила Дженни, осторожно снимая с импровизированного шампура свою порцию.
Кейн пожал плечами:
— Лучше не спрашивать.
Дженни вздохнула и с сомнением посмотрела на свой ужин.
— Не волнуйся, от этого не умрешь. Я же его ем. — Кейн взял свой кусок и отправил в рот. — Видишь?
Дженни по-прежнему колебалась. Наконец, последовав примеру Кейна, начала жевать. Минуту спустя пробормотала:
— Надеюсь, что я от этого не скончаюсь. — Поднявшись на ноги, она ополоснула в ручье жирные пальцы и снова уселась у костра. Покосившись на своего спутника, сказала: — Должно быть, в детстве тебя приучили к самой разнообразной пище.
Кейн кивнул:
— Совершенно верно: я ел все, что было съедобным. Пищи никогда не хватало, а зимой бывали времена, когда младенцы умирали от недоедания, а мы мучились от голодных спазмов. Я видел, как несчастные люди в отчаянии жевали кожу. Черт, я и сам ел свои сапоги.
Дженни какое-то время молча переваривала услышанное. Об этой стороне жизни Кейна она даже не догадывалась.
— Где ты вырос? — спросила она наконец.
— Под луной и звездами. — Он сделал рукой широкий жест. — Ветер качал мою кроватку, а койоты пели колыбельные песни.
— Ты рос без родителей?
Кейн какое-то время молчал, наконец проговорил:
— Об этом трудно рассказывать. Не все способны понять…
— Я постараюсь. Расскажи.
Смерив Дженни долгим взглядом, Кейн тяжко вздохнул. Он уже привык к тому, что его рассказы повергали женщин в ужас — в этих случаях все слушательницы реагировали одинаково.
Поправив ногой угли в костре, Кейн заговорил — он говорил тихо и бесстрастно, словно читал молитву.
— Всю мою семью вырезали команчи, когда мне было двенадцать или тринадцать лет от роду. Приняв и меня за мертвого, они бросили меня на руинах нашего дома. Вероятно, я не выжил бы, если бы не Данза. Он нашел меня и по какой-то необъяснимой причине не прикончил, а забрал с собой и отвез в свое племя. Возможно, потому, что ненавидел команчей. Во всяком случае, так он говорит, но я склонен верить, что он не способен убить человека, не посягнувшего на его собственную жизнь. Как бы то ни было, Данза доставил меня к своей матери, и она выходила меня. Когда я достаточно окреп, то остался с ними. Никто особенно не возражал, и я делал все, что было в моих силах, чтобы приносить в вигвам еду. Апачи воспитывают своих мальчиков не фермерами, как наивно полагает правительство Соединенных Штатов, а воинами. Именно этим они всегда занимались, именно за счет этого и жили. С возрастом и я научился совершать налеты. Поначалу нас, мальчиков, держали в последних рядах, потом стали позволять присоединяться к воинам и увозить похищенных животных. Когда мы хорошо усвоили урок, нам разрешили участвовать в набегах наряду со взрослыми.
Кейн замолчал и искоса взглянул на Дженни, чтобы оценить ее реакцию на сказанное. Увидев, что она смотрит на него с нескрываемым интересом, он продолжил:
— Мы нападали на деревни команчей, а также на фермы и ранчо мексиканцев или белых. Мы убивали людей и уводили скот. Я, как и все, коллекционировал скальпы.
Он снова сделал паузу. Несколько минут в тишине слышалось только журчание ручья. Глядя на огонь, Дженни размышляла о том, что должен был чувствовать мальчик, брошенный на произвол судьбы и самостоятельно боровшийся за право жить. Было ли ему страшно? Тосковал ли он по своим родителям? Смогла бы она выжить, если бы оказалась на его месте?
— Тебе, наверное, первое время было очень трудно? — проговорила она наконец.
Кейн пожал плечами:
— Да, пожалуй. Если бы не Данза, я, вероятно, не выжил бы.
— А я назвала его грубым дикарем! Кейн усмехнулся:
— Ну и что? Мужчины — независимо от цвета кожи — все иногда бывают грубыми дикарями. При определенном стечении обстоятельств. Так что цвет кожи не имеет значения. Порой я думаю, что самое трудное — выяснить, на что мы способны ради достижения собственной цели.
Дженни смотрела на него широко раскрытыми глазами. Вероятно, впервые со времен детства Кейн не
