Бросив грязные перчатки в специальный металлический бачок для инфицированных материалов, Лара вымыла руки над раковиной. Затем попросила его сесть, чтобы обмотать туловище эластичным бинтом, который будет фиксировать повязку.
Она отступила назад и придирчиво осмотрела результаты своей работы.
— Вам повезло, что стрелок оказался не из лучших. Чуть-чуть вправо, и пуля задела бы жизненно важные органы.
— А чуть-чуть ниже, и мне бы уже никогда не проникнуть в некоторые другие органы.
Лара неодобрительно взглянула на него.
— Считайте, что вам очень повезло.
Она старалась держаться беспристрастно, хотя, бинтуя рану, всякий раз обхватывала его руками и почти прижималась щекой к его широкой груди. У него был крепкий, загорелый, покрытый волосами торс. Эластичный бинт рассек надвое его плоский мускулистый живот. Ей приходилось работать в отделениях «скорой помощи» больших городских больниц и зашивать раны многим подозрительным личностям, но никто из них не был таким разговорчивым, занимательным и… красивым.
— Поверьте мне, док. Мне всегда чертовски везет.
— Хорошо, хорошо, я вам верю. Похоже, вы из тех, кто рискует, но умеет выкручиваться. Кстати, когда в последний раз вам делали противостолбнячную прививку?
— В прошлом году.
Она недоверчиво посмотрела на него. Он, будто давая клятву, поднял правую руку.
— Чтоб мне провалиться на этом месте.
Незнакомец слез со стола и, прислонившись к нему бедром, натянул джинсы. Он не стал застегивать ремень.
— Сколько я вам должен?
— Пятьдесят долларов за прием во внеурочное время, пятьдесят за наложение швов и повязки, по двенадцати за два укола, включая тот, что вы испортили, и сорок за лекарства.
— Какие еще лекарства?
Лара достала две пластиковые упаковки из запирающегося на ключ шкафа и протянула ему.
— Это антибиотик и болеутоляющее. Как только действие лидокаина кончится, вам станет больно.
Он вытащил из переднего кармана облегающих джинсов бумажник.
— Значит, так, пятьдесят и пятьдесят, плюс двадцать четыре, плюс сорок, итого…
— Сто шестьдесят четыре доллара.
Он приподнял бровь, словно пораженный быстротой ее расчетов.
— Точно, сто шестьдесят четыре. — Незнакомец отделил от пачки нужные банкноты и положил их на операционный стол. — Сдачи не надо, — сказал он, добавляя пятидолларовую бумажку вместо четырех по одному.
Лару удивило, что он носит с собой так много наличными. Даже когда он расплатился с ней, у него оставалась достаточно толстая пачка денег.
— Примите сегодня две капсулы антибиотика, — предупредила она, — потом по четыре в день, пока не выпьете все.
Он прочитал надписи на упаковках, открыв болеутоляющее, вытряхнул на ладонь одну таблетку, бросил ее в рот и проглотил без воды.
— Она прошла бы лучше с глотком виски. — В его голосе прозвучали просительные нотки. Лара отрицательно покачала головой.
— Принимайте по одной каждые четыре часа. И запивайте их водой, — подчеркнула она, очень сомневаясь, что он будет придерживаться этих инструкций. — Приходите завтра в половине пятого, я вам сменю повязку.
— Еще за пятьдесят зелененьких.
— Нет, это уже оплачено.
— Очень вам благодарен.
— Не стоит. Как только вы уйдете, я позвоню шерифу Бакстеру.
Скрестив руки на голой груди, он снисходительно смотрел на Лару.
— Хотите поднять его с кровати в такое время ночи? — Он осуждающе покачал головой. — Сколько я себя помню, я всегда знал старину Эльмо Бакстера. Они с отцом были приятелями. Выросли вместе во время нефтяного бума. Знаете, что это такое? Они говорили, что это то же самое, что пройти вместе всю войну. Мальчишками они крутились возле буровых вышек, были чем-то вроде талисмана для матерых добытчиков и спекулянтов, для тех, кто искал нефть наугад. Они выполняли их поручения, покупали им еду, сигареты, самогон, все, что те пожелают. Наверное, старина Эльмо не захочет вспоминать, чем они там еще их снабжали. Ладно, можете звонить шерифу. Если он здесь появится, то будет рад меня видеть, только и всего. Он похлопает меня по спине и скажет: «Что-то долго тебя здесь не было» — и спросит, какие за мной есть грешки.
Мужчина остановился, чтобы оценить реакцию Лары. Ее каменный взгляд его не обескуражил.
— У Эльмо невпроворот работы, к тому же ему мало платят. Вызов в такой поздний час, да еще из-за пустяка, выведет его из себя, а он вообще сварливый по характеру. А если с вами действительно приключится что-то серьезное, к примеру, какой-нибудь наркоман ворвется сюда и потребует дозу, шериф дважды подумает, прежде чем бежать к вам на помощь. И кроме того, — добавил он, понизив голос, — народ не любит, чтобы разглашали его маленькие тайны, особенно врачебные. Люди в таком городке, как Иден-Пасс, придают этому большое значение.
— Сомневаюсь, чтобы в Иден-Пасс вообще знали, что такое врачебная тайна, — спокойно отбила атаку Лара. — Что бы вы ни говорили, я уже усвоила, как быстро и точно здесь работает подпольный телефон. Тайна в этом городке не выживет и дня. Я также хорошо поняла ваш намек насчет шерифа. Вы хотите сказать, что шериф для всех свой парень и что если бы я и сообщила ему о пулевом ранении, то этим все бы и кончилось.
— Верней всего так, — откровенно согласился он. — Если шериф будет тут расследовать каждую перестрелку, то он через месяц откинет копыта.
Лара почувствовала, что он говорит правду, и, вздохнув, спросила:
— Вас ранили, когда вы совершали противозаконные действия?
— Да нет, скорее это можно назвать мелким грешком, — ответил он с ленивой и довольной усмешкой. В его синих глазах вспыхнул лукавый огонек. — Не думаю, что его можно считать противозаконным.
Забыв о том, что ей следует держаться с достоинством, Лара рассмеялась. Он не походил на преступника, но уж грешником был обязательно. И вряд ли этот человек опасен для окружающих, разве только для неравнодушной к его чарам женщины.
— Вот как, значит, докторша не такая уж надутая. Она умеет улыбаться. И у нее славная улыбка. — Прищурившись, он вкрадчиво спросил:
— А что еще у нее есть хорошенького?
Теперь пришло ее время скрестить руки на груди.
— И что, такой подход всегда срабатывает?
— Я всегда считал, что мужчине и женщине нечего разводить разговоры.
— Вот как?
— Зачем тратить силы и время. Лучше их использовать на другие вещи.
— Смею спросить на какие?
— Дерзайте. Меня нелегко смутить. А вас?
Лара забыла, когда с ней в последний раз флиртовал мужчина. А сама она флиртовала вообще в незапамятные времена. Это было приятное ощущение. Пусть даже всего на несколько минут. И тут ее осенило, что врачу запрещается даже самое безобидное кокетство. Ее улыбка стала неуверенной, а потом и вовсе исчезла. Она выпрямилась, вспомнив о своих профессиональных обязанностях, — Не забудьте свою рубашку, — сухо произнесла она.
— Выбросьте ее в мусор. — Он сделал шаг в сторону и тут же вновь привалился к столу; его лицо исказилось от боли. — Черт побери!
