поражение. «Нет, не потерпевшим поражение, – поправила она себя. – Если бы он считал, что потерпел поражение, он бы вовсе не стал меня слушать. Он бы выбрал, с его точки зрения, более легкий путь».
– Ты поступил очень мужественно, Ронни, – сказала она спокойно. – Противопоставил себя Расселлу Денди, ФБР… Тебе и Сабре с самого начала нужны были зрители – посторонние люди, которые бы вас выслушали и все решили по справедливости. И вам удалось заставить их сделать то, чего вы добивались. Это очень существенно.
Ронни внимательно посмотрел на нее, и Тайл улыбнулась, надеясь, что ее слова не звучат так деревянно и фальшиво, как она ощущала.
– Положи куда-нибудь пистолеты и пошли. Если хочешь, я возьму тебя за руку.
– Нет-нет. Я выйду сам.
Он положил оба пистолета на прилавок и вытер потные ладони о джинсы. Тайл с облегчением вздохнула.
– Идите вперед. Я за вами.
Она поколебалась, опасаясь за пистолеты, до которых он легко мог дотянуться. Может, его покорность – только ловушка, трюк?
– Ладно. Я пошла. А ты идешь?
Он облизал покусанные губы.
– Ага.
Нервничая, Тайл повернулась к двери, открыла ее и вышла. Она заметила, что небо уже не было черным, и на его фоне четко выделялись силуэты машин и собравшихся людей. Воздух уже стал сухим и горячим; поднялся легкий ветер, он нес песок, который царапал кожу и забивался в волосы.
Тайл сделала несколько шагов и оглянулась. Ронни держал одну руку на двери, собираясь толкнуть ее и открыть. Оружия в его руках не было видно. «Не делай никаких глупостей сейчас, Ронни! – взмолилась она про себя. – Ты же свободен».
Впереди она видела Галли, Кэллоуэя, Дэвидсона, шерифа Монтеза. И Дока. Он тоже стоял там – немного в стороне от остальных. Высокий, широкоплечий, волосы развеваются на ветру…
Краем глаза Тайл заметила, как спецназовцы усаживают Второго в фургон под мощной охраной. Дверца захлопнулась, и фургон помчался прочь, взвизгнув шинами. Хуан лежал на носилках, и над ним склонились медики.
Тайл было отвернулась, но затем снова взглянула на него. Он вдруг начал сопротивляться санитарам, которые пытались вставить ему в вену иглу от капельницы. Как псих в смирительной рубашке, он извивался в их руках, отпихиваясь скованными наручниками руками, бодаясь головой. Он что-то говорил, и Тайл не сразу поняла, чему так удивилась. Затем сообразила, что он кричал по-английски.
«Но ведь он же не говорит по-английски, – тупо подумала она. – Только по-испански».
– У него ружье! – орал он изо всей мочи. – Глядите! Кто-нибудь! О господи, нет!
До нее дошел смысл его слов через секунду после того, как Хуан спрыгнул с каталки и кинулся на стоящего неподалеку человека. Он ударил его плечом в грудь и повалил на землю. Но Расселл Денди успел сделать прицельный выстрел из охотничьего ружья.
Тайл услышала грохот, звон стекла, увидела разбитую дверь магазина и осколки, сыпавшиеся на неподвижное тело Ронни. Она не могла потом вспомнить, кричала она или нет. Не помнила, как пробежала расстояние до магазина и упала на колени прямо среди осколков стекла. Она не помнила, как кричал Хуан:
– Я Мартинез, тайный агент Казначейства! Работаю под прикрытием!
15
От антисептической жидкости, которой санитары смазали ей ранки, колени и руки нещадно жгло. Осколки стекла пропороли джинсы, которые пришлось отрезать выше колена.
Тайл вообще не замечала порезы, пока медсестра не принялась вытаскивать из них осколки стекла маленьким пинцетом. Только тогда стало больно. Но на боль она внимания не обращала. Ее куда больше интересовало происходящее вокруг.
Тайл сидела на каталке, отказавшись влезть в машину «Скорой помощи», и пыталась что-нибудь разглядеть через плечо женщины, обрабатывающей ей руки и ноги. Вокруг творился настоящий хаос. В бледном свете зари проблесковые маячки, установленные на дюжине полицейских машин и машинах «Скорой помощи», создавали слепящий калейдоскоп разноцветных огней. Те из медиков, которые не кинулись к Ронни, возились с ней, агентом Мартинезом и Кайном.
Прессе не разрешили приблизиться к месту действия, но вертолеты газет и телевизионных станций жужжали над головой, как рассерженные жуки. Вдоль дороги, идущей вдоль оврага, выстроились фургоны телевизионных компаний. Спутниковые антенны, установленные на их крышах, отражали первые лучи всходящего солнца.
Обычно Тайл Маккой в подобной ситуации расцветала. Это была ее стихия. Но сейчас, глядя в камеру и готовясь к прямой передаче в эфир, она не ощущала привычного всплеска адреналина. Она пыталась выработать в себе нужный ей энтузиазм, но понимала, что ничего не выходит. Оставалось только надеяться, что зрители ничего не заметят, а если и заметят, решат, что это результат испытания, которое выпало на ее долю.
Разумеется, ее репортаж снимался на весьма драматическом фоне. Ей пришлось кричать, чтобы ее было слышно за шумом винта вертолета, увозившего Ронни Дэвидсона в ближайший пункт скорой помощи, где уже ждала бригада хирургов, готовая заняться раной в его груди. Ветер, поднятый винтом вертолета, бросал ей в лицо песок. «Я вовсе не плачу, – сердито говорила она себе. – Это просто песок попал в глаза».
Закончив краткий отчет о событиях последних шести часов, Тайл устало передала микрофон Кипу, который поцеловал ее в щеку.
