Экран погас.
Барни улыбнулся.
– Эй, Хол, значит, ты не сумасшедший. Доволен?
– Неплохо было убедиться. – Он помолчал, размышляя. -Јарни, почему же этот тип так настойчиво хотел меня убить?
Его напарник пожал плечами.
– Ты совал нос в дело Найджерии, – ответил Барни, поднимая глаза на Холлидея. – Слушай, а ты не думаешь, что он может как-нибудь тебя выследить?
Холлидей почувствовал, как тошнотворный страх вновь подступает к сердцу.
– Нет, нет… Не думаю. Он понятия не имеет, кто я такой. К тому же он считает, что я погиб, так?
Барни решил сменить тему:
– Эй, ты собираешься рассказать Ким про ГМК или я сам ее обрадую?
Холлидей встал и потянулся.
– Знаешь, что я думаю? Даже если я все расскажу, она мне не поверит. Ей легче поверить в злых духов, чем в го-лографический модуль.
С этими словами Холлидей вышел из офиса и поднялся в мансарду. Ким выбирала платье: приложила его к себе и, хмурясь, смотрела в зеркало.
Холлидей с наслаждением встал под душ, горячая вода вымывала усталость и боль из утомленных мышц. Когда он вышел из сушилки и направился к стенному шкафу, где висела его одежда, Ким все еще не могла придумать, что надеть. Словно воплощение нерешительности, она, обнаженная, стояла, закусив нижнюю губу, перед длинной перекладиной с платьями и юбками. Его всегда поражало, как много времени она способна потратить, решая, что бы надеть, а когда выбор сделан, все равно горько о нем сожалеть. Его сестра, без сомнения, нашла бы что сказать по поводу недостатка сочувствия с его стороны.
– Что за место мы собираемся посетить, Ким? Официальное или нет?
Казалось, ее мысли витают где-то совсем далеко. Она рассеянно отозвалась:
– Что? Это не важно.
Он посмотрел на ее стройную, как у мальчишки, фигуру: маленькие груди – единственная округлость на теле, вместо живота – гладкая, нежная впадина.
Холлидей рассмеялся.
– Что ты имеешь в виду? “Не важно” – это как?
– Не имеет никакого значения, что мы наденем. Если захотим, можем пойти даже голыми.
Тогда он стянул с вешалки черные джинсы и белую рубашку и быстро оделся. Потом подкрался к ней сзади и поймал в свои объятия.
– Иногда я думаю, на какой планете ты обитаешь, Ким?
Он выпустил ее, и она наконец приняла решение: короткое красное платье и длинное черное пальто, гармонирующее с ниспадающими, черными как вороново крыло волосами. Одевалась она все так же рассеяно, словно думала о чем-то далеком и непостижимом.
В конце концов она все же спросила:
– Хол…
Он пристально посмотрел на нее.
– Что такое?
– Как ты думаешь, почему Меняющий Тело хотел тебя убить?
Холлидей вздохнул. Если объяснить все, что сказал Джефф Симмонс, это вызовет в ней протест и беспокойство.
– Вероятно, потому что я заявился на его территорию без приглашения, а ему не понравилось, – ответил он.
Ким застегнула пальто до самого подбородка и очень серьезно посмотрела ему в глаза.
– Обещай мне, что никогда больше не подойдешь к этому месту, Хол! Ну скажи, что не подойдешь!
– Обещаю, если ты обещаешь улыбнуться.
Тогда она указательными пальцами обеих рук подтянула уголки рта вверх.
– Так лучше?
В ответ он снова обнял ее.
Когда они вышли, Холлидей прихватил в одном из принадлежащих Ким ларьков пакет с копчеными ребрышками и жареной картошкой. Радио голосило в полную мощь, и между музыкальными клипами они услышали обрывки новостей. Война между Таиландом и Китаем все разгоралась. Расширялась марсианская колония беженцев из Европы. Он задумался о жизни на Марсе: надо же, люди занимаются своими обыденными делами на другой планете! Трудно поверить!
Они поели в “форде”, прямо на ходу. За руль села Ким, несмотря на то, что ей пришлось снять пальто и, свернув, подложить его под себя – иначе не хватало роста. Холлидей любовался ею, пока она выворачивала на Парк-авеню.
– Ну а теперь-то скажешь, куда мы едем?
Она промолчала – управление машиной требовало от нее полного внимания. Потом бросила на него быстрый взгляд и сказала:
– Потерпи.
– Ну хоть подскажи! Я когда-нибудь был там? Она покачала головой.
– Неа.
– То есть я там никогда не бывал? Это не хоккей? Скай-болл? – Он сунул ломтик картошки ей в рот.
– Ты же ненавидишь спорт, – прожевывая, отозвалась она.
– А ты там бывала?
– И снова – нет. – Она лукаво улыбнулась. – Я тебе уже дала хорошую подсказку. Сказала, что, если хотим, можем пойти туда голыми.
Холлидей удивленно поднял брови:
– Я думал, ты шутишь.
– Никаких шуток, Хол.
Уж не направляются ли они в один из секс-клубов, которые в последнее время расплодились вокруг Бэтгери-парка?
– Господи! Ким, но это не секс-клуб? Неужели тебе пришло в голову…
Она повернулась к нему со смущенной улыбкой:
– Да нет, не секс-клуб. Но мы, если захотим, можем там заниматься любовью.
– Значит, это какое-то частное заведение и мы будем одни?
– Не обязательно, там будут и другие.
– Ким, ради бога, просвети меня!
Ким свернула с Бродвея на Фултон-стрит и направилась к громадным монолитам близнецов Всемирного торгового центра. Через пару минут она уже приткнула машину на обочине у ряда голографически увеличенных зданий. Их обычно яркие фасады померкли от нестерпимого солнечного света. Там, где лучи падали на реальные окна спрятанного за изображением дома, голографическая проекция колыхалась, и возникало впечатление призрачной размытости.
– Вот мы и приехали, Хол. Холлидей выглянул из окна.
– Куда приехали? Здесь ничего нет.
