спрятать ее в надежном месте. Но он понимал, что не сможет оставить Барни.
Казалось, он сидит в этом ненавистном коридоре уже целую вечность. Холлидей понятия не имел, в какое время он приехал в госпиталь. Наверняка к этому моменту уже должны что-нибудь сообщить о состоянии Барни. Холлидей огляделся, у кого бы спросить, но бесконечный коридор был абсолютно пуст.
Когда наконец появилась медсестра, он начал было говорить, точнее, открыл рот, но так и не смог произнести ни звука, чувствуя, что никак не отыщет слова, чтобы сформулировать вопрос. Он всего только хотел спросить: “Он выживет?”, но в подобных обстоятельствах эта фраза, да еще в адрес случайно проходящей сестры, будет выглядеть нелепо и, пожалуй, даже смешно. Больше всего ему хотелось сейчас спрятать голову и зарыдать, он так и сделает, но позже, не здесь.
Стеклянные двери распахнулись, и Холлидей поднял голову. К нему кто-то приближался, сердце замерло, потом застучало с натужной силой. Холлидей знал, что это мгновение он не забудет до конца своих дней.
Высокий седой мужчина сверху вниз смотрел на него.
– Мистер Холлидей?
– Как он? – Ноги вдруг стали как ватные, и он никак не мог собраться с силами и подняться.
– Мистер Холлидей, – еще раз начал врач и присел на скамью рядом с ним. Холлидей отметил про себя, что это должно быть дурным знаком. – Мистеру Клюгеру была сделана серьезная хирургическая операция с целью удаления шести пуль из груди и желудка.
Врач помолчал, но прошло еще несколько секунд, прежде чем Холлидей осознал смысл этих слов. шесть пуль…
– И хотя сама операция прошла успешно, мистер Клю-гер впал в состояние комы и был, соответственно… состояние комы… -…подключен к аппаратуре искусственного поддержания жизнедеятельности, а пятнадцать минут назад наступила клиническая смерть. Мне очень жаль, мистер Холлидей. клиническая смерть…
Холлидей бессмысленно смотрел на стеклянные двери, и когда врач начал сначала, он наконец услышал его слова.
Клиническая смерть.
Ему еще требовались пояснения, может быть, “клиническая смерть” – это всего-навсего медицинский термин, означающий, что пока есть надежда, что неким вмешательством, чудом еще можно спасти жизнь Барни Клюгера.
– Он… Барни?..
– Технически его тело еще живет с помощью аппаратуры искусственного поддержания жизнедеятельности, но в двадцать один час у мистера Клюгера наступила смерть мозга. Очень сожалею, мистер Холлидей.
Холлидей кивнул, не понимая, означает ли кивок то, что он воспринял информацию о смерти своего друга, или это ответ на бессмысленные извинения доктора.
– Можно… можно мне на него посмотреть?
– Поскольку вы являетесь официальным представителем мистера Клюгера, – глядя в сторону, проговорил врач, – нам требуется ваше согласие на отключение аппаратуры. Вам позволяется присутствовать при этой процедуре.
– Вы уверены… вы уверены, что ничего нельзя сделать?
– Мистер Холлидей, поверьте, мы сделали для сохранения жизни мистера Клюгера все, что возможно при нынешнем состоянии хирургической практики и медицинской техники. Больше ничего сделать невозможно. Разумеется, вы можете обсудить данный случай с моими коллегами.
Случай? Холлидею хотелось крикнуть, что жизнь Барни – это нечто большее, чем медицинский случай, но он просто кивнул и сказал:
– Я хочу увидеть Барни.
Следующие пятнадцать минут прошли как в угаре, и позже он смог вспомнить только какие-то смутные образы. Его привели в небольшую комнату, где лежал Барни. Он стал у двери, не сразу решившись войти, как будто ему предстояло ступить на чужую территорию, находиться на которой у него не было никакого права.
Дальше – провал, и вот он уже стоит у постели, где лежит Барни, и смотрит, смотрит… На Барни была синяя госпитальная одежда, из носа и рта торчат какие-то трубки. Было такое впечатление, что Барни просто спит, еще минута – и он очнется и с виноватой улыбкой начнет извиняться, что задремал на работе.
Холлидей помнил, что все время неотступно думал: еще несколько часов назад Барни был жив!
Шесть пуль…
Потом в памяти всплыли лица двух хирургов, но ни слова из того, что они говорили. Сколько Холлидей ни пытался, он так и не смог вспомнить, как согласился с их предложением выключить аппаратуру жизнеобеспечения, но он знал, что был там и держал тяжелую, все еще теплую руку Барни, когда один из инженеров дотронулся до экрана, хирург печально покачал головой, и Барни умер.
Он сделал распоряжения о кремации в четырехдневный срок, поблагодарил хирургов и служащую-китаянку и вьь шел из госпиталя в состоянии ледяного потрясения.
На улице Холлидей взял такси, сумев не забыть, что ЛИНкс может продолжать слежку. Он попросил высадить его на тихой улочке, где, как он знал, не было полицейских камер слежения, и прошел пару кварталов до диспетчерского пункта такси. Там он нанял машину, повалился на заднее сиденье, и пока автомобиль вез его сквозь крутящиеся снежные вихри к бару Сильвио в Эль- Баррио, сидел с закрытыми глазами, стараясь не допустить в голову ни единой мысли.
Выбравшись из такси, Холлидей тихонько постоял в хороводе пушистых крупных снежинок. Он вдруг осознал, что перепачкан кровью, джинсы его задубели, ноги быстро замерзли в студеном воздухе улицы. Осмотрев одежду, он едва сумел различить на темной материи чуть более темное пятно. Надо идти. Холлидей свернул за угол и еще немного помедлил перед входом. Сейчас не время сообщать Ким о том, что случилось с Барни. Он сделает это позже, когда сможет говорить хотя бы чуть-чуть спокойнее, без этой дрожи в голосе. И без слез. Решив так, он сразу понял, что Ким снова его осудит за неумение раскрыться, разделить горе с другим, за стремление спрятать свои чувства от посторонних глаз.
Он постарался придать лицу спокойное выражение и распахнул дверь. Ким сидела за маленьким столиком у дальней стены. В помещении было холодно, и она сунула одну руку между колен, чтобы согреться, а в другой вертела вилку с намотанным на нее спагетти.
Холлидей приблизился, и она подняла глаза, полные страха и недоумения.
– Хол, в чем дело? Что произошло?
В это мгновение Холлидей желал только одного: схватить ее в объятия, зарыться лицом в эту черную душистую массу волос и рассказать, что случилось, что сталось с Барни, все рассказать. Вместо этого он молча присел к столу, протянул руку и сделал большой глоток красного вина из ее стакана.
– Хол?
Холлидей нервно осмотрел помещение, выискивая глазами камеры слежения. Даже если они и есть в этом ресторане, разве ЛИНкс непременно сможет связаться с ними?
Он взял в ладони руку Ким, и ее тепло немного его успокоило.
– Сейчас я не могу говорить. В одном из наших дел возникли осложнения… и меня теперь кое-кто ищет. Не беспокойся, скоро все уладится. Верь мне, о'кей?
Она чуть заметно кивнула, плотно сжав губу в тонкую алую полосу. Не спросила даже, какая опасность грозит лично ей, и Холлидей еще сильнее ощутил, как сильно ее любит.
