– Небогато живешь, – усмехнулся Кравцов, садясь на топчан.
– Как положено сторожу-пролетарию, – Банин шутовски поклонился, – куда нам до вашей милости.
– Это уж точно. До нашей милости ох как далеко.
– Рукой не достать.
– Ну ладно, ты брось скалиться. К Музыке меня доставь.
– Это можно. Тем более что имею от него такое распоряжение. Только самого Музыки нет, он послезавтра будет. А Горский там, ждет.
– А где же Музыка? – спокойно, стараясь не выдавать волнения, спросил Кравцов.
– По делам подался. Как я понимаю, за грошами. Вернется послезавтра – и прощай родные места. Уйдем мы все.
– Далече?
– Говорят, в теплые края.
– Ладно, ты меня все равно доставь.
– Чаю не желаешь?
– Нет.
– А водки?
– Тоже нет. Желаю быстрее уйти отсюда.
– Ишь скорый, где барахлишко-то?
– Здесь, в кирпичах припрятал.
– А… Ну я сейчас. Заправлюсь на дорогу.
Банин пошарил под топчаном, вытащил початую бутылку, посмотрел ее на свет.
– Маловато. Ничего, у ребят разживусь. Не будешь? Ну, как знаешь.
Он налил в кружку и одним махом выпил. Кравцов с отвращением увидел его дернувшийся небритый кадык. Ударить бы по нему ребром ладони… Он даже отвернулся, так ему захотелось это сделать.
– Ну вот. – Банин поставил кружку, постоял задумчиво, словно проверяя, подействовала ли на него водка. – Вроде все путем. Пошли, что ли, бургомистр?
– Ты это звание забудь. Понял? – зло сказал Кравцов. – Навсегда забудь. Не было этого. Никогда.
– Не сердись, Кравцов, что ты. Я же в шутку.
– С женой шути…
– Ладно, ладно. – Банин наклонился, приподнял половицу и достал «ТТ».
– Это еще зачем?
– От плохих людей. Болото, оно и есть болото.
– Труслив ты больно.
– Осторожен, жизнь научила.
Он привернул фитиль лампы, дунул на нее. Плотная темнота окутала Кравцова.
– Идем.
Где-то заскрипела дверь, и Кравцов пошел на звук, оступился, чуть не подвернул ногу. В лицо ударила ночная свежесть, и он, как на огонь, пошел в сторону этой свежести, перешагнул порог и очутился на улице.
– Подожди, – сказал Банин, – я дверь запру.
– Зачем?
– Для порядка.
Он повернулся к двери и едва успел наклониться, как из-за угла выскочили двое и крепко взяли его за руки. Кравцов тут же сунул руку в карман задержанного и вынул пистолет.
– Добрый вечер, гражданин Банин, – сказал подошедший Данилов. – Зачем же запирать, не надо. Пойдемте к вам, потолкуем.
Войдя в комнату, Иван Александрович вынул спички, и снова вспыхнул желтый, грязноватый свет керосиновой лампы.
Два оперативника ввели Банина. Он осмотрелся, потом остановил взгляд на Кравцове:
– Счастлив твой бог, бургомистр, велел мне тебя Музыка на торфяники привести, говорил, ценности у тебя большие, там бы ты и остался.
– Губит вас всех жадность, Банин, ах губит, – сказал Данилов. – Но это все из области истории. Теперь к делу. Где Музыка?
– Нет его. Обещал быть через три дня.
– Куда он уехал?
– Этого я не знаю.
– Кто знает?
– Горский.
– Это который у Дробышевой нашего сотрудника убил? – спросил с деланым равнодушием Данилов.
– Он.
– Как я понимаю, вы, Банин, только связной?
– Точно, я в их делах не участник.
– Думаю, трибунал это во внимание примет. Так что запираться вам смысла нет.
– Я скажу.
– Вот и прекрасно. Сколько в доме бандитов?
– Пятеро. Нет, в самом доме всегда четверо и часовой один.
– Нарисуйте план дома.
– Как это?
– Вы бывали в нем? Покажите расположение комнат, кто где спит.
Данилов достал бумагу и карандаш. Банин начал что-то чертить, но линии получались ломаные, неровные, он никак не мог унять дрожь в руках.
– Вроде так.
Данилов взял бумагу, посмотрел.
– Это, видимо, лестница?
– Ага.
– Значит, Музыка и Горский спят на втором этаже. Ну ладно. Сейчас вы повезете нас на торфяники. Вас окликнет часовой, вы ответите. Потом мы подойдем к дому, вас опять окликнут, и вы опять ответите. Только без шуток, Банин, – Данилов хлопнул ладонью по кобуре маузера, – ясно вам?
– Куда уж яснее.
– Вы, товарищ Кравцов, оставайтесь здесь.
– Как же так?..
– Никак. Вы свое дело сделали. Дальше уж наша забота.
Данилов и Белов
На чем ему только не приходилось ездить за время своей работы! А вот на самолете и ручной дрезине не приходилось никогда. Данилов сидел на маленькой металлической скамейке, в лицо бил ветер, пахнувший тиной и плесенью, по обеим сторонам насыпи было болото. Они мчались в полной темноте, только скрип противовеса отсчитывал секунды и метры. Иногда Данилову казалось, что он летит навстречу этому упругому воздуху, сквозь ночную тьму и запахи тлена.
– Все, – услышал он шепот Банина, – дальше под горку сама пойдет.
Скрип прекратился, и дрезина, постукивая на стыках, сначала пошла быстрее, потом скорость ее стала уменьшаться. Через несколько минут колеса тихо ткнулись в шпалу. Банин и Данилов сошли на насыпь, сделали несколько шагов.
– Стой! – окликнули их из темноты. – Кто?
– Это я, Банин. Гостя привез.
– Ну давай, веди его в дом, да напомни, пусть меня сменят, а то…
