необыкновенное из жизни генерала Майкла Рэтлифа. Интервью, которых еще никто не видел, поскольку они были сняты накануне его кончины. И кто, ты думаешь, предоставит этот блестящий материал? Не кто иной, как моя постельная грелка… и бог знает, чья еще… Энди Мэлоун. – Его всего трясло от бешенства. – Теперь тебе действительно есть что им рассказать. Покопайся в исторических книгах и вытащи на свет подробности битвы при Эйсне. Ведь ты же не захочешь предстать перед зрителями без весомых фактов?
Как надувной шар, из которого выпустили воздух, Энди безвольно опустилась на кровать.
Она смотрела на его искаженное лицо, не веря, что это же самое лицо она видела ночью. Неужели эти губы шептали ей слова любви, а теперь проклятия?
– Я приехала сюда, чтобы ты подписал разрешение, – спокойно проговорила она. – Лес вел с главной компанией переговоры о продаже пленок. Лайон, я хотела, чтобы вся страна увидела эти интервью. Я хотела, чтобы люди узнали твоего отца таким, каким он был перед смертью и которого я так искренне полюбила. Только и всего. Я никогда не стала бы рассказывать того, что ты доверил мне.
– Правда? Грейси сказала, что вчера ты просила ее позвонить в гостиницу Лесу и оставить для него сообщение.
Невинные слова обернулись отравленными стрелами.
– Я имела в виду разрешение. Пленки нельзя продать до тех пор, пока у нас не будет на это законного права. Лес был вне себя от ярости, когда выяснилось, что я забыла дать генералу бумаги на подпись. Он настаивал, чтобы я немедленно отправилась сюда, но я сказала, что поеду только после похорон.
– Очень мило с твоей стороны.
– Ты мне не веришь, – сказала она до ужаса тихим голосом.
Но тут ее охватила настоящая ярость. Как он смел заподозрить ее в подлости после ночи любви! И она, не сдержавшись, закричала:
– Как ты только мог подумать, что я могу ради сенсации предать тебя и его?
– Ты точно рассчитала, что я разоткровенничаюсь. Возможно, ты не догадывалась, что именно я тебе расскажу, но решила еще раз попытать счастья. Что ж, поздравляю. Ты получила больше, чем надеялась. Теперь твое интервью будут стоить в два раза дороже. Это настоящий взлет в твоей карьере. Поэтому убирайся из моего дома и беги к своему Лесу с этой чертовой сенсацией.
– Не сомневайся – я уберусь из твоего дома, только не из-за того, что ты думаешь. Я больше ни секунды не хочу находиться с человеком, который и понятия не имеет, что такое настоящий мужчина. Твой отец мог бы научить тебя этому. Он умел сострадать, понимать и прощать. Ты как-то сказал, что я не женщина, а оболочка, у которой нет чувств. Посмотри на себя, Лайон.
Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но она не дала ему такой возможности:
– Ты говоришь, что был против наказания, которое добровольно наложил на себя твой отец, не мог этого понять. Но те стены, которые он соорудил вокруг себя, отгораживаясь от мира, ничто по сравнению с теми барьерами, которыми ты отгородил свое сердце. Твоя тюрьма гораздо страшнее, чем его. Вот, – сказала она, доставая из чемодана брезентовую сумку. – Здесь эти несчастные пленки. Сожги их, утопи в своей бесценной реке или засунь их куда-нибудь, где, по-твоему, им самое место. Мне наплевать. Я больше не хочу их видеть. – Энди захлопнула крышку чемодана и поставила его на пол. – Надеюсь, ты с ними будешь счастлив.
Схватив чемодан и сумочку, она через несколько секунд исчезла за дверью.
Глава 11
Характер Леса Траппера вполне подходил к огненному цвету его волос. Если это вообще было возможно, никто и никогда не становился на его пути и уж, конечно, не перечил ему. Только круглый дурак или самоубийца мог намеренно спровоцировать Леса.
Энди не была ни тем, ни другим. Она не испытывала ни страха, ни каких-либо других чувств – внутри у нее было пусто, когда совершенно спокойно она сказала:
– Я оставила пленки у Лайона. Если хочешь, можешь договориться с ним, на каких условиях он тебе их отдаст, я выхожу из игры.
Вполне возможно, что он уже уничтожил их. Не знаю, мне все равно.
– Ты что такое говоришь? – сквозь зубы прорычал Лес. – Ты оставила бесценные пленки этому ковбою?
– Да, я оставила их Лайону.
Энди до ужаса боялась этого разговора, но теперь, когда он состоялся, она даже получила от него удовольствие. Покинув ранчо, она отправилась прямиком в гостиницу; где с нетерпением ждал ее возвращения Лес. Разумеется, он ждал ее не с пустыми руками, а с пленками и разрешением на телеэфир.
– Ты что, совсем рехнулась, Энди? – заорал он. – Мы столько лет ждали такого случая. Мы ради этого работали. И теперь ты все пустила псу под хвост? Черт бы тебя побрал, что на тебя нашло? – Лес зло рассмеялся. – О, я знаю, что на тебя нашло. Ты помешалась на этом Лайоне Рэтлифе, разве нет?
– Побереги свою грубость для того, кто ее оценит.
– Даже и не начинал грубить. Мне нужны эти пленки. Проклятие! Ты можешь бросать на ветер свой единственный шанс сделать большую карьеру, только я не позволю тебе распоряжаться моей судьбой.
– Тогда поезжай и забери пленки у Лайона.
– Если ты будешь так на меня наезжать, я уволю тебя.
– Я не собираюсь возвращаться к работе.
Энди с удовольствием отметила, как вытянулось его лицо. Значит, гнев Леса в конце концов не больше, чем пустое сотрясение воздуха. Она дала ему возможность разрядиться, и это сработало.
– Во всяком случае, не собираюсь возвращаться на «Телекс», – добавила она.
