Когда я вошел в бар отеля «Висконсин», Рита уже ждала меня за столиком. Никогда еще она не казалась мне такой красивой. Я сел напротив. Тогда она слегка подвинулась и уступила мне место рядом с собой.
— Ты сел слишком далеко, Эдди! Мне хочется быть рядом.
— Нет, это совершенно невозможно, — твердо сказал я. — Вокруг нас люди. Если я сяду ближе, то за себя не поручусь. Мы так давно не виделись. Может, выпьем что-нибудь?
Мимо как раз проходил официант, и я заказал два мартини. Когда официант поставил бокалы перед нами, я решил произнести тост:
— За нас, Рита!
Она улыбнулась и спросила:
— Ты любишь меня, Эдди?…
— Еще не знаю. Я жду того момента, когда смогу это проверить. Сколько мы будем еще сидеть здесь и вести себя паиньками?
— Я совершенная бесстыдница, Эдди. Я сняла номер на двоих.
— Теперь я сделаю самое важное заявление в моей жизни: это замечательно!
— Как поживает Эм?
— Прекрасно, — сказал я. Во мне все ликовало от радости. Я все еще не мог поверить, что Рита наконец пригласила меня к себе в номер. — Это не может быть правдой, Рита. Ты, наверное, хочешь подшутить надо мной. Ты известная обманщица и хочешь казаться не такой, какая ты есть на самом деле. Ты…
И тут я осекся на полуслове. В ее глазах блеснуло нечто похожее на ужас. Она слегка наклонилась вперед и прошептала:
— Что ты хочешь этим сказать, Эдди?
Клянусь, эти слова вырвались у меня случайно. Я не был уверен в себе. Мне казалось, что она водит меня за нос, как всё девушки, которые много обещают, но редко исполняют обещанное. У меня не было никакой задней мысли. Я только хотел еще раз услышать от нее, что ее приглашение не розыгрыш.
Я посмотрел на Риту и не ответил на ее вопрос. Ее лицо приняло обычное выражение, и она небрежно сказала:
— Ты смеешься надо мной, Эдди!
Это была только шутка, и ничего более. Я пошутил. Но страх, мелькнувший в ее глазах, утвердил меня в страшном предположении, против которого восставала моя душа.
Смутные догадки перешли в уверенность, и мне пришлось взглянуть истине в лицо. Пути назад были отрезаны.
— Итак, Рита, ты знала о похищении?
Она так широко открыла глаза, что у меня отпали последние сомнения.
— Я не стану утверждать, что ты замешана в этом деле. Но ты столько времени проводила у них в фургоне, что не могла не видеть некоторые вещи. Пока карлик пять дней изображал обезьяну, ты наверняка догадалась, что у них происходит нечто странное. И ты испугалась. Вот почему той ночью у тебя в руках оказался револьвер. И когда ты наткнулась на карлика, ты знала, что его убийца — Хоги. Или по крайней мере могла это предположить.
Она провела языком по пересохшим губам и пробормотала:
— Конечно, Эдди, я подозревала неладное. Но, клянусь, я ничего не знала. Вернее, я знала, что Сьюзи — не настоящая обезьяна. Однажды, когда я ночевала у них в фургоне, я случайно услышала их разговор. Мардж смертельно боялась Хоги. Она умоляла меня никому ничего не говорить.
— Но когда карлика убили, ты прекрасно знала, откуда он появился — из обезьяньей шкуры, — сказал я. — И ты знала, кто его убил.
— Я ничего не знала. Я обещала Мардж.
Моя рука лежала на столе; она накрыла ее своей рукой. Я вздрогнул от этого прикосновения.
— Не будем больше говорить об этом, Эдди! Нас могут услышать. Если ты так настаиваешь, чтобы я тебе все рассказала, давай поднимемся в нашу комнату. Там мы будем одни.
Это было разумно, очень разумно с ее стороны. Оказавшись с ней в номере, я не стал бы говорить о смерти.
— Давай выпьем ещё что-нибудь, Рита. Мне нужно все это обдумать.
Я смотрел ей прямо в глаза. Но потом мне пришлось отвернуться, чтобы заказать официанту еще два стакана мартини.
Потом я опять посмотрел ей в лицо и подумал: «Все это не имеет никакого значения. Я могу ей верить. Вряд ли такой человек, как Хоги, стал бы посвящать постороннего в планы похищения. И газет она могла не читать. Она об этом ничего не знала. Даже если она подозревала, что происходит неладное, она ни в чем не могла быть уверена. И ей не с кем было поделиться своими сомнениями».
Пока я смотрел на нее, я ей верил. Но потом я закрыл глаза и совсем другие мысли забродили у меня в голове.
— Рита, когда в ту ночь в Эвансвилле быв убит карлик, ты могла ничего не знать о похищении. Я допускаю это. Но ты наверняка читала утренние газеты. Когда я встретился с тобой в холле отеля, ты собиралась в банк. Некоторое время спустя у тебя опять было свидание с каким-то банкиром. Я начинаю кое о чем догадываться. Ты боялась, что Хоги тебя убьет, потому что ты слишком много знала или подозревала. Он уже совершил убийство и показал, на что способен. И ты решила принять меры. Ты оставила в банке запечатанный пакет и дала распоряжение вскрыть его в случае твоей смерти. Таким образом, ты себя обезопасила.
Она глубоко вздохнула и умоляюще прошептала:
— Эдди, я начинаю тебя бояться. Ты говоришь… как следователь. Если бы я не любила тебя так сильно, я бы…
Официант поставил перед нами два мартини. Рита судорожно отхлебнула из своего бокала ненова взяла мою руку.
— Эдди, давай забудем все это! Я забрала конверт в субботу и сожгла его. Я это сделала, потому что боялась, что Хоги меня прикончит.
«Похоже на правду», — подумал я. Я всей душой хотел ей верить, стряхнуть с плеч всю эту историю, навсегда забыть ее. Рита была так изумительно красива. Сейчас я мог бы сказать ей: «Ты права, Рита. Давай все забудем!» Потом мы поднялись бы в ее комнату, и я был бы счастлив.
Но вместо этого я задал ей один вопрос:
— Рита, какая страховая компания оплатила тебе страховку в пять тысяч долларов после смерти твоего отца?
Она резко отдернула свою руку. Я хотел знать все, и я добился своего. Теперь я действительно все знал. Пока я не задал этот вопрос, у меня был шанс, тень надежды. Ее жест объяснил мне, почему Вейс нашел только тридцать четыре тысячи долларов из тех сорока, которые Хоги получил в качестве выкупа. Моя прекрасная Рита потребовала свою долю за молчание.
Единственной случайностью в этом деле была смерть ее отца. Но и эта смерть пришлась как нельзя кстати — она объяснила, откуда у Риты вдруг взялись такие большие деньги.
Она затравленно посмотрела на меня и процедила сквозь зубы:
— Убирайся к черту, Эдди!
Даже теперь мне хотелось сказать ей: «Бог с ней, с этой историей! Давай все забудем!» — и подняться к ней в комнату. А там я моментально забыл бы обо всем на свете. Мы насладились бы друг другом. Но я не мог Оплатить это наслаждение деньгами шантажистки. Они были получены за похищение одного ребенка и за смерть другого — маленького чернокожего мальчика, который Чудесно бил чечетку.
И я сказал эти слова:
— Давай обо всём забудем, Рита. Я только хотел знать.
Но я вложил в них совершенно другой смысл. Я дал ей понять, что не смогу доказать, что эти деньги она получила от Хоги. Я даже не стану пытаться что-либо доказывать. Этими словами я прощался с ней навсегда. Мой стакан мартини так и остался нетронутым.
