теперь. Но она ничего не могла с собой поделать.
— Умоляю вас, не заботьтесь о моих несущественных чувствах, — заявила она дерзко. — Уверена, что леди Таунсенд ждет вас. Вы, как я слышала, были от нее без ума.
Он смотрел на нее с видом безграничного удивления.
— Вы ревнуете? — недоверчиво прошептал он, польщенный до глубины души.
— Нет, — ответила она резко, теперь уже точно зная, что лжет. — Меня совершенно не касается, с кем вы общаетесь в городе. Я надеялась, однако, что у вас достанет обычной порядочности, чтобы не унижать меня на людях.
Пронизывающий взгляд изучал ее покрытое пятнами лицо.
— И как же я вас унизил?
— Навязывать своей жене знакомство с любовницей, мягко выражаясь, нетактично, — тихо сказала она, опуская плечи.
— К вашему сведению, мне некого вам навязывать с того самого дня, как мы встретились.
Она коротко взглянула на него.
— Я вам не верю.
— Кара, — Алекс нетерпеливо вздохнул, — я хочу только вас и никого больше. Но для этого требуется ваше согласие.
Румянец тронул ее щеки, и она насмешливо спросила:
— Тогда, быть может, вы объясните мне, куда исчезаете каждую ночь сразу после ужина?
Уголки его рта чуть приподнялись.
— Кара, я никак не могу вас понять. Вы сердитесь потому, что я с вами не сплю? Или потому, что подозреваете меня в неверности?
Вскочив на ноги, она пригвоздила его к креслу ледяным взглядом.
— Уверяю вас, меня не заботит ни то, ни другое.
Тень разочарования прошла по его лицу.
— Конечно, дорогая, это глупо с моей стороны. Я должен всегда помнить, что вы не питаете ко мне вообще никаких чувств.
Мгновенно раскаявшись, Кара пролепетала:
— Нет, я...
Он мягко и коротко рассмеялся и покачал головой.
— Итак, — скомандовал он, вставая и предлагая ей руку, — мы уходим. Надеюсь, вы понимаете, что, неизменно покидая все вечера первыми, мы зарабатываем себе скандальную репутацию.
Кара слабо улыбнулась и подала ему руку. Он ободряюще стиснул ее маленькую ручку, направляясь обратно в львиное логово. Искренен ли он? Неизвестно. А вдруг это еще одна попытка скрыть неверность? Все может быть. Но глупое сердце отчаянно хотело верить Алексу.
Как и следовало ожидать, сразу после ужина Алекс объявил, что вечером должен уйти.
— Кара, дорогая моя, вы проводите меня до двери? — спросил он с двусмысленной улыбкой.
Этот ритуал практиковался каждый вечер. Сегодня, однако, она хотела отказаться. Его преданность только маска. Похоже, она ему безразлична. В высшей степени. Почему же еще он ускользает каждую ночь наслаждаться любовью в постели другой женщины?
Каре хотелось послать его к дьяволу. Но, взглянув на заинтересованное круглое личико тети Генриетты, она передумала. Завтра, на утренней верховой прогулке, она потребует объяснений.
— Не ждите меня, дорогая, — проговорил он, надевая плащ и касторовую шляпу. — Боюсь, я вернусь поздно. Эти проклятые карточные игры тянутся до рассвета.
Скрестив руки на груди, она еле слышно пробормотала:
— И не подумаю.
Он улыбнулся ей и покачал головой.
— Верьте мне. У вас нет причины для ревности. Клянусь вам. — Он погладил ее щеку и ласково заглянул в глаза.
Эти проклятые глаза разрывали ей сердце. На мгновение она почти поверила ему. Но тут же спохватилась. Сколько женщин с разбитыми сердцами слышали те же слова?
— Кто говорит, что я ревную?
Он тихо рассмеялся и приподнял бровь.
— Чем еще объяснить ваш прелестный румянец, дорогая? — прошептал он, проводя пальцем по раскрасневшейся щеке.
Он наклонился, чтобы поцеловать ее в губы. Но она увернулась, и губы коснулись щеки.
— Не надо обращаться со мной, как с глупеньким ребенком, милорд. Мы оба знаем, что вы бессовестный лгун.
В его глазах появился холод.
— Когда вы успели так хорошо меня узнать, моя любовь?
Пытаясь скрыть боль, отразившуюся на лице, она проговорила ледяным тоном:
— Ступайте, если нужно, но не надо снисхождения. Это слишком унизительно, — добавила она жалким голоском.
Кара изо всех сил попыталась скрыть слезы. Господи, что с ней творится? Она превратилась в какую- то лейку.
Он вздохнул и натянул перчатки.
— Думайте что хотите. При моей репутации я едва ли могу укорять вас за это. — С этими словами он сбежал по ступеням, и ночь поглотила его высокую фигуру...
Кляня себя как неисправимую идеалистку и непроходимую идиотку, Кара направилась в библиотеку, где тетя Генриетта сидела за рукоделием.
При виде расстроенной Кары герцогиня небрежно фыркнула.
— Мужчины часто ходят в клубы, дорогая.
— Да, и к своим любовницам, — пробормотала Кара, задумчиво глядя в огонь.
— Да нет же, дорогая! Алекс не может быть таким повесой!
Кара сухо рассмеялась и села.
— Может.
Тетя Генриетта покачала головой.
— Вы не правы. Я знаю из надежного источника, что он прогнал Дженни Каррингтон сразу после вашей свадьбы, — добавила герцогиня с улыбкой заговорщицы. — Так что можете не опасаться его неверности.
Кара невольно моргнула. Для незаинтересованной женщины тетя Генриетта была удивительно хорошо осведомлена.
— Понятно. — Она не знала, что хуже: думать, что он содержит какую-то любовницу и наслаждается ее ласками, или знать ее имя. — Это... обнадеживает.
— Вы не должны винить Алекса за его необузданную натуру. Он ничего не может поделать, я полагаю.
— В самом деле? — резко спросила Кара.
— Что можно ожидать от человека, который никогда не знал родительской любви? — Герцогиня вздохнула. — Чарлз был не в состоянии заниматься сыном, когда умерла жена. Он был убит потерей. Думаю, в ее смерти он винил ребенка. Поэтому он нанимал нянь и учителей, а сам не обращал на него внимания.
Кара задохнулась от возмущения.
— Это безобразие. Как мог дядя Чарлз быть таким бессердечным? — Но, вспомнив свой вынужденный брак и его жесткую позицию в этом вопросе, она поняла, что это вполне в стиле герцога. — Бедный Алекс, — прошептала она. Сердце разрывалось от жалости к несчастному ребенку, который никогда не знал родителей. Хуже того, чувствовал себя брошенным собственным отцом.
— А потом, когда Чарлз все же решил заняться воспитанием сына, мальчик взбунтовался. И это не удивительно, ведь Алекс едва знал отца. А вы и представить себе не можете, каким Чарлз может быть