Встреча неизменно заканчивалась стенаниями отца. Престон легкомысленно относится к титулу, у него нет достаточного чувства ответственности…
Престон ни разу не заикнулся родителям, что знает их тайну. Знает, что титула ему все равно не унаследовать. Когда он в свое время узнал правду, он был готов уйти из дому куда глаза глядят, ни разу не оглянувшись назад, оставив все законным наследникам.
Мэтти не станет слушать пустую болтовню, шутливые ответы. Семейные дела для нее слишком много значат. Но объяснить ей все – значит разбередить старую рану, которую он столько лет пытался залечить. Увести разговор в сторону тоже не получится.
Он посмотрел на ее лицо. Она стояла в кольце его рук, и снежинки облепили ее ресницы. Ее щеки зарделись. Меньше всего на свете он хотел сейчас говорить о своей семье.
В голову приходили десятки цветистых фраз. Много раз опробованные комплименты. Остроумные словечки. Лесть и коварство – неотразимое оружие, чтобы соблазнить женщину. Но не Мэтти! Конечно, ее красота заслуживала поэтического вдохновения. Но она-то требовала, чтобы он был с ней честен. Он не мог произнести ни слова. Наконец Престон пробормотал:
– Пойдемте внутрь. У вас нос покраснел.
Она уткнулась лицом в его пальто. Он обнял ее одной рукой и почувствовал, как дрожат ее плечи. Проклятие! Он заставил ее плакать. Вот к чему приводит честность.
– Простите, Мэтти. Я не хотел вас обидеть. Она подняла голову и вдруг широко улыбнулась.
– Вы смеетесь?
– Но не над вами же… – Она отступила на несколько шагов. – Я смеялась над собой…
Его руки бессильно опустились.
– Почему?
Она покачала головой:
– Это трудно объяснить.
Он был слишком заинтригован, чтобы уступить.
– Вы расскажете мне, почему смеялись, а я расскажу вам о сестрах. Идет?
Она склонила голову набок и прищурилась.
– И вы ответите на все мои вопросы?
– На это уйдет вся ночь. На шесть вопросов.
– Двенадцать.
– Восемь, или ничего.
– Черт. Так и знала, надо было брать выше.
– Слишком поздно. Ну что, договорились?
Немного подумав, она согласилась.
– Хорошо. Вы первая.
– Почему я?
– Кто-то же должен начать.
Мэтти кинула на него быстрый взгляд:
– Ну ладно.
Она покусала нижнюю губу и что-то быстро пробормотала. Он наклонился:
– Я не расслышал. Еще раз.
– Я не виновата, что вы плохо слышите. Теперь ваша очередь.
– Я слышу прекрасно. Вы жульничаете! Повторите ваш вопрос.
Престон шагнул ближе.
Она проговорила что-то быстрее и тише, чем в первый раз.
– Опять?
Его ухо было в дюйме от ее губ. Она крикнула:
– А я думала, вы хотите меня поцеловать! Престон отскочил, потрясенный то ли силой ее голоса, то ли самим признанием.
– Что?
– Думаю, вы все прекрасно слышали. Престон скрестил руки на груди.
– Вас было слышно на Трафальгарской площади. Не понимаю, что в этом забавного.
– Мне просто стало смешно. Знаете, я думала, вы собираетесь меня поцеловать, а вы говорите, что у меня покраснел нос. Совсем не то, чего я ждала. Это меня так поразило, что я рассмеялась.
Мэтти покачала головой:
– Ладно, не важно. Пустяки. Забудьте. – Она отвернулась.
