– Хочешь, я угадаю, что ты отдала моему отцу, чем расплатилась с ним за эту женитьбу?
Не помня себя, Каролина влепила Ринку пощечину. Удар был сильным, ладонь так и горела. Одно утешение – Ринку тоже, наверное, больно.
Он отшатнулся.
Ирония, сквозившая в его усмешке, взбесила Каролину, пожалуй, даже больше, чем откровенно издевательские слова.
– Это мое дело, что я ему отдала! Ты-то за двенадцать лет вообще ради него пальцем о палец не ударил! Тебя не интересовало, что он расстраивается, страдает от одиночества, тоскует по тебе…
Ринк вновь отрывисто хохотнул:
– Тоскует? Браво, Каролина! У тебя богатое воображение. – Он скрестил руки на груди и насмешливо покачал головой. – Но, увы, вынужден тебя разочаровать. Мой отец тосковать не способен. Тем более если речь идет обо мне.
– Ошибаешься. Он хотел тебя видеть.
– Да он с радостью от меня избавился! И я от него тоже, – резко возразил Ринк. – Ладно, давай обойдемся без сантиментов. Уверяю тебя, Роско они глубоко чужды. Это все иллюзии.
– Не знаю, из-за чего вы тогда поссорились, но теперь он смертельно болен, Ринк. Прошу, не усложняй нам жизнь. Она и без того нелегкая.
– Кому из вас пришло в голову меня вызвать: тебе или Грейнджеру?
– Так захотел Роско.
– И ты туда же, вслед за Грейнджером? Я вам не верю.
– Но это правда.
– Значит, отец что-то затевает.
– Господи, да Роско просто хочет увидеть сына перед смертью! – возмутилась Каролина. – Неужели этого недостаточно?
– Для Роско – нет. Он хитер, люди для него – марионетки. И если ему вдруг понадобилось, чтобы я увидел его при смерти, можешь не сомневаться, у него есть какая-то задняя мысль.
– Ты не должен так отзываться о нем. В конце концов, Роско – мой муж!
– Это твои трудности.
– Каролина! Ты с кем тут… О Господи! Ринк! – Хейни выглянула из дома и, завидев Ринка, бросилась к нему и так стиснула его в своих могучих объятиях, что, окажись на его месте кто-нибудь более хилый, он наверняка бы задохнулся.
Но Ринк лишь крякнул и крепко обнял ее в ответ. Каролина чуть не заплакала, глядя, как с его лица спадает презрительная маска и оно озаряется счастливой улыбкой. В золотистых глазах засветилась неподдельная радость.
– Хейни! Как я скучал по тебе!
– Если скучал, мог бы писать почаще, – проворчала Хейни, делая вид, что сердится.
– Каюсь, каюсь, – вздохнул Ринк, однако глаза его шаловливо поблескивали. Как в детстве, когда он таскал из буфета сладости, а она застигала его на месте преступления. Но ему всегда удавалось выйти сухим из воды.
Вот и сейчас Хейни расплылась в добродушной улыбке.
– А ты, значит, уже встретился с Каролиной?
– Ага. И мы даже успели с ней познакомиться поближе, – откликнулся Ринк, многозначительно поглядев на Каролину.
Но экономка этого не заметила.
– Какой-то ты худющий, – заявила она, придирчиво осматривая Ринка. – Наверное, плохо питаешься? Как не стыдно! Столько денег зарабатываешь, в газетах то и дело твои фотографии мелькают, а сам не можешь нормально поесть! Ладно, пошли в дом. Я как раз ужин приготовила.
– И ореховый торт. По запаху чую, – лукаво подмигнул Ринк, подталкивая Хейни к дверям.
– Торт я испекла просто так! Под настроение.
– Да ладно тебе, Хейни! Не притворяйся!
– А я и не притворяюсь. И жаркое из курицы я не специально для тебя приготовила.
Поселившись в Укромном уголке, Каролина поначалу чувствовала себя там чужой. Но со временем ей удалось подружиться с Лаурой Джейн и тем самым вызвать расположение Хейни. Однако теперь, прислушиваясь к скрипу старинного паркета под ногами Ринка и к отзвукам его голоса, доносившимся из гулкого зала с высокими потолками, Каролина вновь ощутила себя в этом доме непрошенной гостьей. Укромный уголок принадлежал Ринку, а не ей.
Когда она вошла в кухню, Хейни и Ринк уже сидели за круглым дубовым столом. Хейни щедрой рукой положила в тарелку Ринка двойную порцию.
Он с любопытством оглядел комнату и явно остался доволен.
– Надо же! Ничего не изменилось.
– Ну не совсем, – возразила Хейни. – Пару лет назад стены перекрасили, но я попросила мистера Ланкастера не менять цвет. Мне хотелось, чтобы к твоему возвращению все осталось по-старому.
