Ответ как-то непроизвольно сорвался у нее с языка, удивив не только Минтонов, но и саму Алекс. До того она никогда не формулировала даже для себя эту цель. Должно быть, Мерл Грэм не только успешно пичкала ее овощами, но и внушала эту мысль.
Сделав такое публичное признание, она вдруг поняла, что больше всего сомневается в самой себе. Говорила же бабушка Грэм, что в конечном счете именно она, Алекс, несет ответственность за смерть матери. И если ей не удастся доказать обратное, бремя вины останется с нею до конца ее дней. Она приехала в округ Пурселл, чтобы добиться собственного оправдания.
– Вы говорите без обиняков, – сказал Ангус. – Это мне нравится. Вилять да темнить – только время зря тратить, я считаю.
– Я тоже, – сказала Алекс, вспомнив, что сроки ее подпирают.
Ангус откашлялся, – Не замужем? И детей нет?
– Нет.
– Почему?
– Папа! – делая большие глаза, воскликнул Джуниор, смущенный бестактностью отца.
Но Алекс не обиделась, ей было даже забавно.
– Да ничего страшного, в общем-то. Вполне обычный вопрос.
– И каков же будет ответ? – Ангус сделал большой глоток из своей бутылки.
– Не было ни времени, ни охоты. Ангус неопределенно хмыкнул:
– А здесь кое у кого слишком много времени, да маловато охоты.
Он уничтожающе посмотрел на Джуниора.
– Папа имеет в виду мои неудачные браки, – пояснил тот.
– Браки? Сколько же их было?
– Три, – поморщившись, признался Джуниор.
– И ни одного внука, – проворчал Ангус, похожий на недовольного медведя. Он погрозил сыну пальцем. – И ведь не то чтобы не знает, как получают приплод.
– Твои манеры, Ангус, как всегда, вызывают сожаление. Все трое одновременно обернулись. В дверях стояла женщина. Алекс уже мысленно представляла себе, какой должна быть жена Ангуса – сильная, самоуверенная, сварливая, – словом, ни в чем ему не уступающая, этакая грубая баба, обожающая ездить верхом, охотиться с гончими, из тех, кто чаще держит в руках арапник, чем щетку для волос.
Миссис Минтон оказалась полной противоположностью тому образу, который составила себе Алекс. У нее была гибкая фигура, а лицо тонкое, как у дрезденской фарфоровой статуэтки. Седеющие светлые волосы мягкими локонами обрамляли лицо, бледное, как двойная нитка жемчуга, обвивавшая ее шею. Одета она была в лиловато-розовое шерстяное платье с широкой юбкой, которая при ходьбе плавно развевалась вокруг стройных ног. Она вошла и села в кресло рядом с Алекс.
– Это Алекс Гейтер, дорогая, – сказал Ангус. Если даже его и рассердило замечание жены, он виду не подал. – Алекс, это моя жена, Сара-Джо.
Сара-Джо Минтон, наклонив голову, официально и холодно произнесла:
– Очень рада познакомиться, мисс Гейтер.
– Благодарю вас.
Бледное лицо Сары-Джо осветилось, а прямые тонкие губы изогнулись в лучезарной улыбке, когда Джуниор без всякой просьбы поднес ей бокал белого вина.
– Спасибо, мой дорогой.
Он наклонился и поцеловал мать в подставленную ему гладкую щеку.
– Прошла головная боль?
– Не совсем, но я вздремнула, и стало легче. Спасибо за заботу.
Она погладила его по щеке. Ее молочной белизны рука, отметила Алекс, была на вид хрупкой, как сорванный бурей цветок. Обращаясь к мужу, Сара-Джо сказала:
– Неужели так необходимо вести разговоры о приплоде в гостиной, а не в хлеву, где они более уместны?
– В собственном доме я буду говорить, о чем мне заблагорассудится, – заявил Ангус, хотя, судя по всему, ничуть на нее не рассердился.
Джуниор, привыкший, видимо, к их пикировкам, засмеялся и, отойдя от матери, сел на подлокотник кресла, в котором сидела Алекс.
– Собственно, мы говорили не о приплоде как таковом, мама. Просто папа сокрушался насчет того, что я не в состоянии удержать жену достаточно долго, чтобы она успела принести наследника.
– Всему свое время: будет подходящая жена, будут и дети. – Она говорила это не только Джуниору, но и Ангусу. Потом, повернувшись к Алекс, спросила:
– Если я не ослышалась, вы сказали, что пока не замужем, да, мисс Гейтер?
– Верно.
– Странно. – Сара-Джо отхлебнула из бокала. – А вот у вашей матери недостатка в поклонниках не было.
