снова обливался потом. Воротничок рубашки немилосердно тер шею, и ранки щипало от соленого пота, но он не замечал этого.
Дейл Гордон двигался вдоль тротуара по-солдатски решительным шагом. Да он и был солдатом – надежным и дисциплинированным, готовым выполнить любой приказ.
Восход был близок, но вокруг царила полная темнота. Луна – тоненький серпик – не давала почти никакого света, но Дейл Гордон ни разу не споткнулся, ни разу не сбился с шага. Ему еще никогда не приходилось бывать в этом районе, однако он тщательно изучил план города и знал дорогу лучше, чем окрестности своего гаража.
Свою уверенность он приписал высшей силе. Брат Гэбриэл уверил его, что ради такого случая бог «спрямит стези его», и был, как всегда, прав. Он умел творить чудеса, этот брат Гэбриэл! Он умел творить их одной силой воли, даже находясь далеко, на расстоянии многих сотен и тысяч миль от Далласа. Ведь заставил же он молчать всех собак, которых должно быть полным-полно за этими высокими заборами! Ни одна из них даже не гавкнула, когда Дейл Гордон проходил мимо.
Ее адрес он заучил, как таблицу умножения. Шагая вдоль улицы, Дейл Гордон смотрел прямо перед собой, пока не оказался напротив нужного дома. Тогда он четко, по-военному, повернулся и оказался лицом ко входу.
Дом был небольшим, одноэтажным, выстроенным в традиционном стиле. Кирпичные стены, светлая деревянная отделка, темная дверь. В темноте он не мог разглядеть, какого она была цвета – зеленой или, быть может, синей, возможно, даже коричневой. Небольшой палисадник перед фасадом был ухожен и пестрел цветами – астрами или хризантемами, которые только и цвели столь поздней осенью.
«Ей следовало оставить включенным свет над крыльцом. Хотя бы в качестве меры предосторожности», – подумал Дейл Гордон, шагая по дорожке к крыльцу. Впрочем, он нисколько не боялся, что его увидят, – ему была обещана полная невидимость, и он свято верил, что ни она, ни соседи не заметят его.
По обеим сторонам крыльца стояли глиняные горшки, в которых росли светлые хризантемы. Поднимаясь по ступеням, он задел одну из них, и она долго кивала ему лучистой головкой.
Верх входной двери был застеклен. Прикрывая лицо с обеих сторон руками, Дейл Гордон прижался лбом к холодному стеклу, стараясь рассмотреть хоть что-нибудь внутри.
В доме было темно. Лишь где-то в глубине виднелось слабое голубоватое сияние, как от работающего телевизора. Дейл Гордон потянул ручку двери, но она оказалась заперта. Тогда он спустился с крыльца и осторожно двинулся в обход дома, проверяя окна.
Но смотревшие на улицу окна были заперты изнутри. Лишь четвертое по счету окно, выходившее на задний двор, поддалось его усилиям.
«Если дом оборудован системой безопасности и если она сработает, тебе придется действовать очень быстро, пока не сбегутся соседи или не приедет полиция. Будь к этому готов», – вспомнил он. Брат Гэбриэл предусмотрел буквально все.
Вытерев о штаны вспотевшие ладони, Дейл Гордон несколько раз резко вдохнул и выдохнул воздух, раздувая щеки. Однако это оказалось излишним, поскольку, когда он резким движением поднял раму, не раздалось ни тревожных звонков, ни воя сирены. Почти полминуты Дейл Гордон стоял совершенно неподвижно, напряженно прислушиваясь, однако в доме по-прежнему было тихо. Тогда Дейл схватился руками за подоконник, подпрыгнул и перевалился в комнату.
Его глаза давно привыкли к темноте, поэтому Дейл Гордон хорошо видел обстановку комнаты, в которую попал. Судя по всему, это была гостиная. Пахло здесь очень приятно – потянув носом, он решил, что пахнет пряностями и цветами. И действительно, на одном из журнальных столиков у диванов он обнаружил шаровидную хрустальную вазу, до половины наполненную высохшими цветочными лепестками и палочками корицы. Наклонившись к ней, Дейл Гордон полной грудью вдохнул понравившийся ему аромат. Никогда в жизни ему не приходилось сталкиваться с подобными излишествами, и Дейлу захотелось задержаться в гостиной, однако у него был строгий приказ закончить работу как можно скорее. Поэтому он поспешно выпрямился и огляделся.
В глубине души он жалел, что нельзя включить свет, чтобы рассмотреть все как следует. Со всех сторон его окружали вещи, которыми Джиллиан Ллойд пользовалась каждый день, быть может – по нескольку раз в день. На столах и тумбочках он видел книги, иллюстрированные журналы и рамки с фотографиями, но кто на них изображен – в темноте определить было невозможно. Дейл Гордон даже подумал о том, чтобы захватить одну из фотографий в качестве сувенира, но сумел побороть искушение. Как ни велико было его желание владеть какой-то вещью, которая принадлежала Джиллиан, красть он не смел, ведь воровство – это грех.
Замерев на несколько секунд, Дейл Гордон медленно двинулся к дверям, стараясь не наткнуться на мебель. Пол в гостиной не был застелен ковром, но Дейл ступал так легко, что ни одна половица даже не скрипнула. Оказавшись в коридоре, он попал в бледно-голубое сияние, которое заметил сквозь стекло входной двери. Это оказался не телевизор, а бактерицидная лампа установленной над плитой вытяжки. Сначала Дейл хотел ее выключить ее выключить, он даже зашел в кухню, но потом подумал, что это не имеет значения.
Он как раз собирался покинуть кухню, когда заметил на рабочем столике стакан с водой. Воды в нем было не больше одного-двух глотков. Дейл Гордон потянулся к нему, но остановился. Брат Гэбриэл специально предупредил его, чтобы он ни к чему не прикасался без особой необходимости.
Но ведь брат Гэбриэл ни о чем не узнает.
Он взял стакан в руку и медленно, смакуя, выпил воду маленькими глотками. Это была самая обычная вода, но у него слегка закружилась голова. Дейл Гордон опьянел от одного сознания того, что, быть может, совсем недавно она держала этот стакан в руках, что его губы и язык прикасаются к тому месту, которого касался ее рот. Для него это ощущение было почти мистическим, уж во всяком случае – значительным и важным. Примерно то же он испытывал, когда слушал записи проповедей брата Гэбриэла.
Но вместе с тем это ощущение было чувственным, плотским, словно он прикоснулся к ее теплой коже, почувствовал ее дыхание. Стакан был пуст, но Дейл Гордон все не отрывал от него губ. Его язык скользил по стеклу то внутри, то снаружи стакана, дыхание участилось, а сердце колотилось, как у загнанного зверя, будто хотело выскочить из груди. Его мешковатые брюки топорщились спереди, и Дейл Гордон вдруг испугался, поняв, что испытывает самое настоящее сексуальное возбуждение.
А все связанное с сексом было нечистым, греховным и, следовательно, – запретным.
Стоп, скомандовал себе Дейл Гордон. Он не должен отвлекаться. Он не имеет права поддаваться чарам блудницы по имени Джиллиан Ллойд!
Поставив стакан на прежнее место, он повернулся к нему спиной. Для него это движение было глубоко символичным: он как будто отвращал свой взор от греха, снова возвращаясь мыслями и сердцем к добру, о котором так хорошо говорил в своих проповедях брат Гэбриэл. «Совлеките одежды греха, очистите сердце и принесите его мне…»
Несколько мгновений Дейл колебался, потом стремительно вышел из кухни в коридор и прислонился к стене, стараясь выровнять дыхание.
Он попытался сориентироваться. Темный коридор вел куда-то в глубь дома; кроме кухни и гостиной, в коридор выходили еще двери. Одна из них, несомненно, вела в спальню Джиллиан. Что ж, надо это проверить… И Дейл Гордон бесшумно скользнул вдоль коридора.
Первая дверь, которую он открыл, привела его в комнату, где стояли письменный и компьютерный столы, а вдоль стен выстроились металлические шкафы картотеки. На стене над столом висела пробковая доска, к которой кнопками были пришпилены календари, записки и визитные карточки. Это, несомненно, был рабочий кабинет Джиллиан Ллойд.
Вторая комната оказалась гостевой спальней. Кровать аккуратно застелена, на кресло наброшен клетчатый шотландский плед, туалетный столик с тройным зеркалом был девственно пуст.
Не то…
Дейл Гордон отступил в коридор.
Природа наградила его острым обонянием, поэтому еще до того, как открыть дверь в конце коридора, он почувствовал, что найдет ее здесь. Он чувствовал запах ее шампуня. Чувствовал запах дезодоранта. Его раздувшиеся ноздри улавливали даже слабый аромат ее кожи – теплой, благоухающей каким-то травяным
