Дин почувствовал, как пауза повисла в воздухе.
– …мозгами, – закончила Мэвис.
Затем, сохраняя на лице шаловливую улыбку, наклонилась вперед и нежно поцеловала Дина в щеку. Ее грудь коснулась его руки. Она прекрасно понимала, какое впечатление произвела на него. Легкая победная усмешка вспыхнула на ее лице при виде залитых краской щек профессора.
Оба мужчины проводили ее взглядом, оценивая по достоинству.
– Какая красотка, Дин. Что-то исключительное! Вы еще встречаетесь?
Дин пожал плечами:
– Что-то в этом роде.
Натан покачал головой, затем поправил очки на переносице, больше по привычке, чем по необходимости.
– Что-то в этом роде? Такую женщину нельзя заставлять ждать. Кто-нибудь непременно украдет ее.
– Слишком скоро, – сказал Дин.
Он водил пальцем по рисунку на крышке стола.
– Слишком скоро? Ты о чем? Двадцать один год? – Натан наклонился и накрыл своей ладонью руку Дина. – Послушай меня как друга. Говорю тебе, время действовать.
Раздался смех. Оба взглянули в другой конец зала, где за угловым столиком сидело четверо мужчин. Трое из них хихикали. Было легко догадаться, что четвертый мужчина отпустил непристойное замечание, а Мэвис Коннетти отбрила его в лучшем виде.
Натан был прав, она что-то исключительное. Но…
– Конечно, работа это очень важно, но надо же и для себя пожить. Джуди знала это. И когда она была с тобой, ты это тоже знал.
Двадцать один год? Неужели все было так давно? Казалось, только вчера у Джуди случился первый сердечный приступ. А три недели спустя его жена, его друг, его второе «я» ушла, превратившись в воспоминание. Биоэлектрический импульс, ценный только в качестве электрохимического обмена между синопсисами его мозга.
После смерти Джуди он провел три месяца, закрывшись в холодном, обшитом деревом доме, который принадлежал им. Друзей, приходивших навестить его, он прогонял. Только Джону Эвансу и Натану Перкинсу был открыт доступ в священное жилище, но даже они не смели развернуться в этом беспорядке.
– Черт, Дин, ты как будто что-то прячешь, – заметил Джон. Это было во время их последнего прихода. Потом он уже никого не пускал – никого.
Дин наполнил свое существование слезами, утопая в жалости к себе. В конце концов он занялся поисками фамильной драгоценности – медальона, подаренного Джуди прабабушкой в тринадцать лет. Она никогда не расставалась с ним. Выполненный в форме сердечка, серебряный медальон с тиснением в виде розовых цветов, легко открывался при нажатии на пружинку. После их свадьбы Джуди на одной его стороне поместила фотографию Дина, а на другой – свою.
Если бы он мог хотя бы погладить выпуклую поверхность этого кулона… Дин чувствовал, что этот целомудренный жест принес бы ему примирение, спокойствие. Но медальон бесследно исчез. Вместе с Джуди он покинул этот бренный мир.
Весткрофтский колледж был обычной школой со скромным преподавательским составом и ничтожным посещением. Но Дин полюбил его. Вернувшись в школу, он полностью отдался работе. А в результате получил Нобелевскую премию по физике.
Но по правде говоря, он бы предпочел найти медальон.
Три года назад Мэвис Коннетти пригласила его пообедать. Боясь признаться самому себе, он наслаждался дружбой с ней. Она была полной противоположностью Джуди, и, должно быть, это несходство помогло.
Они целовались в машине, как парочка школьников из старших классов, но когда Мэвис предложила провести вместе ночь, он застопорил.
Дин бы сказал, что она была обижена и расстроена. Он поспешил объяснить, что это не ее вина.
– Почему ты не пригласишь меня войти? – в конце концов спросила Мэвис.
«Потому что я не могу, – тянуло его ответить. – По той же причине я никого не пускаю».
С тех пор в их отношения закрался холодок. Кокетство продолжалось, но как бы там ни было, Дин держал нейтралитет.
– Как Ава? – спросил Дин, надеясь переменить разговор и свой ход мыслей.
Упоминание о молодой жене Натана вызвало у того улыбку.
– Великолепно, просто великолепно, – он потянул салфетку из хромированного зажима. – Если бы кто- нибудь двадцать лет назад сказал мне, что я встречу такую женщину, как Ава, я бы никогда ему не поверил. Боже, такому паршивцу, как я, жениться на такой девушке? – Натан покачал головой. – Говорю тебе, я, должно быть, самый счастливый ублюдок в мире.
Натан и Ава поженились меньше года назад, и их союз оставался загадкой для многих, но Дин понимал их. На первый взгляд, что у них могло быть общего? Ава – ослепительная, молодая, возможно, чуточку вульгарная, но привлекательная, в ореоле ярких красок и грандиозных идей; Натан – консервативный, погрязших в мелочах, крайне педантичный. И тем не менее Дин с уверенностью мог сказать, что никогда не видел более счастливой пары.
– Дженкинс Джонс и Мередит Гэмбел приходили в ратушу, интересовались живописью Авы, – сказал
