Вашингтоне, то в Нью-Йорке, то в Нью-Орлеане. Ясмин не чувствовала вины за свой роман с женатым мужчиной. Она считала, что адюльтер — всего лишь слово, не более. Настоящими и имеющими смысл были только чувства — чувства, которые связывали их с Алистером. Ошибкой же был его брак.
Сейчас, прижавшись к нему в постели, Ясмин с тоской шептала:
— Я так скучаю по тебе, малыш. Я хочу все время быть с тобой. Жду не дождусь того дня, когда нам не придется прятаться и скрывать свои чувства.
— Мне тоже не терпится, я делаю все, чтобы так оно и было.
— Что все?
— Я уже намекал Белль — очень тонко, ты же понимаешь, — что, возможно, она не испытывает удовлетворения от замужества. Что, может быть, мы поторопились и она не успела разобраться в своих чувствах. Ну, в общем, что-то в этом роде.
— И как, действует?
— Я заметил охлаждение с ее стороны. У Ясмин екнуло сердце, и улыбка надежды озарила ее грустное лицо.
— И мы… ты знаешь, мы ведь не спим с ней. Вот уже несколько месяцев. — Он притянул Ясмин к себе и нежно прошептал, уткнувшись ей в волосы:
— И слава богу. Всякий раз, когда мне приходилось бывать с ней, я думал только о тебе. Вспоминал, что ты чувствуешь в та кие минуты, как ты пахнешь, какая ты на вкус. Я схожу с ума от желания.
Алистер принимал душ, пока Ясмин еще нежилась в смятой постели. Она любила оставаться как можно дольше среди этих простыней, которые еще хранили резкий запах тел и следы их любви.
В конце концов она заставила себя подняться и начала одеваться. Еще до прихода Алистера она сняла с себя трусики и засунула их в свою большую кожаную сумку. Протянув сейчас туда руку, она нащупала что-то очень знакомое.
Ее револьвер.
Из ванной показался Алистер.
— Эй! Сдаюсь! — Он отбросил полотенце, которым вытирался, и поднял руки в знак капитуляции. — Разве я сегодня плохо выступил?
Рассмеявшись, Ясмин нацелила ствол на его бедра.
— Пах-пах!
Он тоже засмеялся, потом собрал свою одежду и начал одеваться.
— Какого черта ты носишь с собой эту штуку?
— Не знаю, — ответила она.
Он бросил на нее насмешливый взгляд.
— Я хочу сказать, я думала, что потеряла его.
— Это было бы лучше. Не стоит тебе расхаживать с ним повсюду.
— Там, где я росла, без этой штуки нельзя было выжить. — Она подбросила револьвер на ладони. — Я думала, что сунула его куда-то в чемодан, когда в очередной раз летела сюда из Нью-Йорка. Я рассчитывала, что рано или поздно он все равно найдется, но никак не могла предположить, что он окажется именно в этой сумке. — Пожав плечами, она бросила револьвер обратно. — Хорошо, что у Кассиди не было ордера на обыск.
— У Кассиди? Помощника окружного прокурора? Ясмин натягивала платье.
— Ах, я так и не успела рассказать тебе. Он сегодня днем приходил к Клэр.
— По какому поводу?
— Ни за что не поверишь. Насчет преподобного Джексона Уайлда.
Алистер, расправляя манжеты на рукавах, бросил взгляд на свое отражение в зеркале:
— А что насчет него?
— Он хотел знать, что делала Клэр в ту ночь, когда был убит Уайлд.
Алистер обернулся и посмотрел на нее:
— Ты шутишь.
Ясмин рассмеялась, застегивая пряжку на поясе.
— Клэр отреагировала так же. Этот сумасшедший евангелист и при жизни-то был нашей головной болью, а теперь вот и из могилы достает.
— А какая связь между вами?
— У Уайлда был так называемый «приоритетный список», как говорит Кассиди. Список журналов, которые он хотел бы запретить. «Французский шелк» был в их числе. Ты знал что-нибудь об этом?
— Откуда?
— Ну, вы с Уайлдом были такими приятелями, — поддразнила Ясмин.
— Я был на нескольких приемах в его честь, когда он приезжал сюда. Белль считала, что для моей политической карьеры это полезно. По мне, так он был порядочным дерьмом.
— Аминь. Интересно, кому же выпало такое удовольствие — заткнуть его навеки, — со злорадной ухмылкой произнесла она. — Полиция, должно быть, рыщет в поисках убийцы. Любой из того списка был заинтересован в его убийстве, но, поскольку офис «Французского шелка» находится именно здесь, в Нью- Орлеане, Кассиди подумал, что, может быть… Ну, представляешь себе.
Как бы то ни было, — продолжала она, нанизывая на руки браслеты, — мне, наверное, не стоит показываться с этим пистолетом, а? Особенно если в прокуратуре докопаются, что я была в ту ночь в Нью- Орлеане, с тобой, а не в Нью-Йорке, как все думают. Если это выяснится, ты подтвердишь мое алиби?
— Даже не шути так, Ясмин. — Он взял ее за плечи. — Я знаю Кассиди: он честолюбив, хитер и всегда идет до конца. Похоже, он хватается за соломинку, пытаясь притянуть «Французский шелк» к убийству Уайлда. И хотя нам эта версия может казаться глупостью, но можешь не сомневаться — он настроен весьма серьезно.
— В общем-то, я и не волнуюсь. У него нет ничего против Клэр. Не может же он строить свое обвинение лишь на том, что ее каталог оказался в том идиотском списке?
— Конечно, нет.
— Тогда почему ты так обеспокоен?
— Я не хочу, чтобы он совал нос в твои дела.
— Но он со мной не беседовал.
— Это не значит, что не будет. Если он начнет тебя расспрашивать, я ведь не смогу подтвердить твое алиби. Послушай, Ясмин, — настойчиво сказал он, — пока я не улажу свои семейные проблемы — когда и как, это я решу сам, — не может быть и речи о том, чтобы о нашей связи стало известно.
— Я знаю, — покорно сказала она.
— Ты не должна говорить никому-никому, что мы встречаемся.
Ясмин была рада, что он сам заговорил об этом, поскольку эта тема уже давно мучила ее.
— Я хочу рассказать Клэр о нас, Алистер. Мне противно обманывать ее, придумывать разные уловки, просить встретить меня в аэропорту, в то время как я уже двенадцать часов торчу в городе. Могу я довериться ей? Она никому не расскажет.
Не успела она договорить, как он упрямо закачал головой.
— Нет, Ясмин. Ты не должна говорить никому. Обещаешь? Она со злостью скинула с плеч его руки. В глазах ее появился опасный блеск.
— Неужели ты так боишься, что слухи дойдут до Белль?
— Да, боюсь. Если она когда-нибудь узнает истинную причину, почему я хочу развода, она сделает все, чтобы не допустить его. Заупрямится, затянет процесс на неопределенный срок.
Вздохнув, он притянул Ясмин к себе.
— Неужели ты не понимаешь? Зачем давать Белль шанс заставить нас страдать еще больше, чем мы уже страдаем? Я же беспокоюсь о тебе. Не хочу, чтобы ты оказалась замешанной в таком грязном скандале. Никто же не поймет, что на самом деле нас связывает. Вообразят самое гнусное.
Она закрыла лицо руками.
— Я люблю тебя, Алистер. Но я убью тебя, если окажется, что ты солгал мне.
Он уткнулся лицом в ее ладонь и поцеловал ее.
— Больше всего на свете я хочу быть с тобой. Я хочу жениться на тебе, хочу, чтобы у нас были дети,
