каким-то парнем из прокуратуры, добивались, чтобы он сделал заявление, но он так ничего и не сказал. А почему это тебя так интересует?
— Мне не верится, что он мертв. — Клэр слегка запнулась, прежде чем произнести последнее слово, как будто вымолвить его ей было не под силу. — Вчера вечером он еще читал проповедь в Домском соборе.
— В новостях как раз показывали сюжет об этом. Он был снят крупным планом — лицо красное, белые волосы дыбом, кричит что-то об огне и потопе. Ясмин нахмурила красивые брови. — Как господь бог может услышать чьи-либо молитвы, если этот Уайлд так орет? — Она поморщилась. — Я рада, что его наконец заткнули.
Клэр сурово посмотрела на Ясмин:
— Тебе не следует так говорить.
— Почему нет? Я так чувствую. Естественно, я не собираюсь рыдать и притворяться, что оплакиваю его уход, — саркастически заметила Ясмин. — На их месте я бы медаль вручила тому, кто избавил эту страну от такой заразы Преподобный Джексон Уайлд, выступая со своими проповедями по телевидению, вел крестовый поход против порнографии Свой телевизионный выпуск он объявлял священной миссией и торжественно клялся вырвать с корнем безобразие и бесстыдство из душ американских граждан. Гневные проповеди Уайлда ввергали в исступление тысячи его приверженцев. Нападкам подвергались художники, писатели — вообще деятели искусства, их работы запрещались, а кое-где подвергались осквернению.
Разразилась война идей и мнений. В городах, больших и малых, сражения шли в кинотеатрах, книжных магазинах, библиотеках, музеях. Несогласные с преподобным Уайлдом были объявлены «неверующими язычниками», еретиками, ведьмами и предавались анафеме.
Поскольку Джексон Уайлд не обошел своим вниманием и каталог модного нижнего белья «Французский шелк», Клэр, как его создатель, предстала в глазах публики в нежелательном свете. Месяц за месяцем проповедник буквально изничтожал каталог, поместив его в один ряд с самыми откровенными порнографическими журналами. Ясмин была согласна с Клэр в том, что им лучше игнорировать Уайлда и его нелепые обвинения, чем пытаться защищать то, что вовсе в защите не нуждается.
Но игнорировать Уайлда оказалось не так-то просто. Когда его проповеди не привели к ожидаемой цели — теледебатам, он использовал свою кафедру проповедника, впрямую атакуя Ясмин и Клэр, объявив их распутными, похотливыми Иезавелями наших дней. Его нападки стали еще более яростными, когда неделю назад он объявился в Нью-Орлеане, родном доме «Французского шелка». Ясмин была в это время в Нью-Йорке, так что Клэр пришлось принять на себя всю тяжесть наносимых Уайлдом оскорблений.
Вот почему Ясмин и была озадачена реакцией Клэр на известие о его смерти. «Французский шелк» был детищем Клэр, ее идеей. Деловая хватка, живое воображение, интуиция — все это позволило Клэр превратить посылочную торговлю в преуспевающий, доходный бизнес, который для Ясмин оказался спасением, так как вдохнул свежую струю в се угасающую карьеру. Но об этом не догадывалась даже Клэр. И вот теперь мерзавец, угрожавший положить конец всему этому, был мертв. Ясмин считала его смерть поводом для торжества. Клэр, однако, рассуждала иначе:
— Поскольку Уайлд объявил нас своими врагами, не думаю, что теперь, когда он убит, нам следует демонстрировать свою радость по поводу его смерти.
— Меня обвиняли во многих грехах, Клэр, но только не в двуличии Я всегда говорю прямо, без обиняков. Что чувствую — то и говорю. Ты росла в тепличных условиях, в то время как я зубами и ногтями цеплялась за жизнь в Гарлеме. Но должен же быть предел и твоему терпению, Клэр Луиз Лоран. Этот проповедник доставал тебя больше года. Ты противостояла его узколобой критике с достоинством и честью, но теперь, положа руку на сердце, скажи: неужели ты не рада, что этот гнусный сукин сын мертв?
Клэр безучастно уставилась перед собой.
— Да, — медленно проговорила она тихим голосом. — В глубине души я рада, что он мертв.
— Хм. Однако сейчас, пожалуй, тебе лучше последовать своему же совету и приготовить для них какое-нибудь другое заявление.
— Для них? — Клэр словно очнулась. Ясмин обратила ее внимание на скопление людей впереди. Прямо напротив здания «Французского шелка» выстроились фургончики телевидения. Вокруг них толпились репортеры и операторы.
— Черт возьми! — пробормотала Клэр — Я вовсе не хочу быть втянутой в это дело.
— Ну, возьми себя в руки, детка, — сказала Ясмин. — Ты была одной из самых любимых мишеней Джексона Уайлда. Так что, хочешь ты этого или нет, ты уже по уши увязла в этой истории.
Глава 2
— В последних трех делах тебе не удалось добиться обвинительного приговора.
Кассиди ожидал этого аргумента, но все равно критика была неприятна. Решив не обнаруживать волнения, он придал уверенности своему голосу:
— Все мы знали» Тони, что наши шансы в тех трех делах были слабоваты. В каждом из них адвокатам на суде нечего было говорить, кроме как «Докажите». Я сделал все возможное при наличии того мизера доказательств, и ты знаешь это как нельзя лучше.
Окружной прокурор Энтони Краудер ощупал свой жилет короткими волосатыми пальцами и откинулся в кожаном кресле.
— Наш разговор несколько преждевременный. Полиция еще даже никого не арестовала. На поиски могут уйти месяцы. Кассиди упрямо покачал головой:
— Я хочу заниматься расследованием параллельно с ними, чтобы быть уверенным, что ни одна улика не ускользнула.
— Но тогда у меня будут сложности с комиссаром полиции из-за твоего вмешательства вдело, касающееся сугубо их департамента.
— Я рад, что ты заговорил о комиссаре. Вы же приятели. Поговори с ним. Постарайся, чтобы назначили Говарда Гленна на расследование дела Уайлда.
— Этого убогого?
— Он был первым, кто прибыл на место преступления. И к тому же он хороший сыщик. Лучший.
— Кассиди…
— Не беспокойся, я не превышу своих полномочий. Пущу в ход все свои дипломатические способности.
— У тебя их вовсе нет, — напомнил ему прокурор. — За те пять лет, что ты работаешь в прокуратуре, кое-что ты сделал довольно неплохо, но вообще-то ты мне всегда доставлял головную боль, вмешивался куда не следует Кассиди самодовольно ухмыльнулся. Несмотря на грубоватое замечание Тони Краудера, он знал, как на самом деле относится к нему окружной прокурор. Негласно Кассиди считался наиболее вероятным преемником Краудера. И хотя он частенько сердил старика, Краудер не мог не признать, что Кассиди сочетает в себе ту же амбициозность, отвагу и выдержку, которые когда-то отличали его самого и определили его карьеру.
— Я выступал обвинителем и выиграл процессов больше, чем любой юрист в прокуратуре, — без ложной скромности сказал Кассиди.
— Знаю, — огрызнулся Краудер. — Не надо напоминать мне об этом. Но от тебя и неприятностей было больше.
— Нельзя добиться чего-то, если боишься поднять волну.
— У тебя не просто волны, а настоящий шторм. Кассиди сел напротив и уставился на Краудера. Прямой взгляд его серых глаз всегда действовал безотказно, производя впечатление и на трудных свидетелей, и на циничных судей, и на скептиков-присяжных, а в обыденной жизни он придавал особую значимость даже пустяковой беседе.
— Отдай мне это дело. Тони.
Пока Краудер раздумывал, в дверях возникла голова секретарши.
— Ариэль Уайлд дает пресс-конференцию. Ее передают в прямом эфире по всем телеканалам.
