— Кто был вашим, сопровождающим?
— Парень по имени Макс, — ответил я. — Раньше я думал, что здесь всех зовут Джо. Может быть, дело в климате…
— Если вы оглушили Макса и пришли сюда поговорить, то у вас не все в порядке с психикой. — Она улыбнулась. — Расскажите мне о Говарде.
— Вы — одна из самых прекрасных женщин, которых я когда-либо встречал, — откровенно сказал я. — Я бы не отказался от своих слов, даже если бы вы и носили лифчик.
— Давайте поговорим о Говарде, — устало попросила она.
— Хорошо, — с негодованием сказал я. — Не то чтобы он носил… Я хочу сказать, я принял правильное решение. Просто не могу обманывать девушку с такой фигурой, как у вас.
— А почему бы вам не попытаться говорить более осмысленно?
— О'кей. — Я пожал плечами. — Скажу вам прямо. Вы больше не котируетесь у Флетчера. Он даже не помнит о вас. Теперь на повестке дня Нина Бут, с того самого момента, как они приехали туда.
Она подняла стакан и выплеснула его содержимое мне в лицо.
— Вы лжете! — холодно сказала она. Я приложил платок к лицу.
— Итак, я лгу, — сказал я. — Забудьте это и смешайте себе другой напиток.
— Он не посмеет! — яростно прошептала она. — Он знает, что ждет его при нашей следующей встрече.
— Когда это будет? — вежливо сказал я. — В посмертных записках…
Она поскребла ногтями правой руки по кушетке.
— Нина Бут! — сквозь стиснутые зубы сказала она. — Эта рыжая потаскуха! Почему она?.. Вы лжете!
— Зачем мне вам лгать? Никто мне за это не платит. Вы хорошенькая, даже вызываете во мне рыцарские чувства.
— Мне это нравится! — воскликнула она. — От какого-то мелкого лгуна услышать подобное! Да еще и рыцарские чувства!
— Но ведь не я же уехал с рыжей потаскухой и оставил вас здесь, у Фултона, в качестве страховки! — сказал я. — Не так ли?
— Если он считает, что может так поступить со мной… — медленно сказала она. — Дайте мне сигарету!
Я протянул ей сигарету, поднес огонь и закурил сам. Несколько секунд она сидела молча, и по тому, как колыхалась ее блузка, было видно, что она закипает.
— Вы знаете, что сделала для меня эта вшивая крыса? — наконец спросила она задыхающимся голосом.
— Нет. Почему бы вам не рассказать? Возможно, я мог бы помочь.
Она глубоко затянулась и медленно выпустила дым.
— Насколько хорошо вы осведомлены об операциях Говарда здесь, Эл?
— Мне известно, что он был владельцем «Снейк Айз», — ответил я. — Слышал, что синдикат давил на него, пока он наконец не продал его им. Потом отправился в Пайн-Сити. Это все, что я знаю.
— Они заплатили ему в понедельник, — сказала она. — А он должен был уехать не позже пятницы. До тех пор он еще управлял заведением, но деньги шли синдикату, а не ему, понимаете?
— И что-то произошло до пятницы?
— Это случилось в среду, — вяло сказала она. — Вошел какой-то парень и за одним из столов сорвал куш в семьдесят тысяч долларов.
— Что ж, ему крупно повезло, — заметил я. — А игра была честная?
— Когда парень начинал, за столом работала Линда Скотт, — сказала она. — Когда же он дошел до тридцати тысяч, Говард начал к нему присматриваться. Через некоторое время он заменил Линду Ниной Бут. Парень продолжал выигрывать. Когда он дошел до семидесяти тысяч, тут же прекратил игру и покинул зал.
Габриель подала мне свой стакан.
— Налейте мне еще, Эл. Я сделал ей напиток.
— Фултон тоже узнал об этом, — продолжала она. — Он хотел найти счастливца. Но того нашли в пустыне за две мили от города с дыркой в затылке и пустыми карманами.
Я передал Габриель стакан и сел рядом.
— Значит, кто-то пошел за ним, убил его и забрал выигрыш, — сказал я. — Что ж, убивали и за гораздо меньшие деньги.
— Может быть, — сказала она. — Если бы дело обстояло действительно так, это не сильно тронуло бы Фултона. Его беспокоило другое…
— Что именно?
— А то, что парень выиграл эти деньги незаконно.
— Это безумие! — сказал я. — Он не смог бы уйти так просто.
— Фултон считает по-другому. Они заставили Говарда продать свое заведение им, и, хотя до пятницы тот оставался управляющим, деньги принадлежали синдикату. По-видимому, Говард решил обеспечить таким образом свое новое предприятие.
— Это не лишено смысла, — заметил я.
— Бедному парню, наверное, сказали, что десять тысяч от выигрыша, или около того, станут его долей. Ему нужно было просто встретиться с кем-то, отдать выигрыш и получить свою долю. Фултон считает, что этот кто-то скорее всего Джонни Торч, а Джонни рассчитался пулей, вместо того чтобы отдать долю.
— Не понимаю одного, — сказал я. — Если Фултон знал это, какого черта он позволил им уехать из Лас-Вегаса?
— В синдикате люди очень осторожны, — ответила она. — Фултону нужно быть совершенно уверенным в своей догадке, прежде чем что-то предпринять. Он позволил им уехать, но синдикат имеет возможность следить за их чеками в Пайн-Сити, как следил и здесь. Можно держать пари, что они это и сейчас делают. Но у Фултона тоже есть страховка. Это я! Всем он позволил уехать, а мне пришлось остаться. Если Говард попытается сбежать, Фултон предупредил его, я отвечу за все.
Я покачал головой.
— Если он не смог доказать этого сразу, то как надеется доказать теперь?
— Не забывайте, семьдесят тысяч, голубчик! Большой куш, и все четверо должны быть замешаны в этом. Они не могут ждать вечно, не тратя деньги. Вот, чего ожидают парни из синдиката. А синдикат точно знает, сколько денег было у Говарда и у остальных, когда те уезжали. И они сделают ошибку, если истратят что-нибудь из тех семидесяти тысяч. Вот у синдиката и будет доказательство.
— И как же Фултон поступит с ними? Она скептически засмеялась.
— Если засветится кто-то один, то и другие последуют его примеру. А когда у синдиката появятся доказательства, они сделают из Говарда и остальных такое, что другим неповадно будет.
— Да, понятно. Хороший улов.
— Я не знаю, — медленно сказала она, — правда ли это, и знать не хочу. Говард уверяет, что ложь. Он сказал: Фултон сошел с ума, если думает, что кто-то пытается обмануть синдикат. Так или иначе — он говорил мне это. Но когда я думаю об этом вшивом, хитром бездельнике, который крутит на побережье с Ниной Бут, мне кажется, я могла бы…
— А мне хотелось бы посмотреть, как вы это сделаете. Вы знаете, кто принадлежит к синдикату в Пайн-Сити?
— Нет. — Она покачала головой. — Но я вспомнила о Максе. Вы попадете в настоящую беду, когда они узнают…
— А я успею на самолет в пять тридцать. Думаю, что до этого они еще не услышат о Максе.
— Надеюсь, вы правы. Так было бы лучше для вас, — сказала она и неожиданно остро взглянула на меня:
— Что вас интересует в этом деле, Эл?
— Не спрашивайте. Это испортит вам вечер.
— Скажите! — ожесточенно сказала она.
